Наступило глубокое молчание. Маркиз тяжело переводил дух; он был придавлен, опозорен, угнетен. Наконец он поднял голову и спокойно сказал:
— Господин де Форбен, я готов следовать за Вами, как приказал король. Будьте счастливы, маркиза де Монтеспан; я уступаю Вас. Продолжайте идти по своей опасной дороге и вспомните об этих минутах тогда, когда Людовик Четырнадцатый покинет Вас для новой привязанности.
— Дерзкий! — крикнул король, невольно делая движение в сторону маркиза. — Вы не выйдете отсюда свободным! Я долго и терпеливо слушал Ваши дерзкие речи, Вы…
— Остановитесь, государь! — поспешно сказала Атенаиса, схватывая короля за руку. — Не доканчивайте своего приказания! Вы и так уже много отняли у него, — тихо прибавила она: — мою любовь, мое сердце; не лишайте его хоть свободы!
Король колебался, и этим моментом воспользовался Форбен, чтобы увести не сопротивлявшегося ему маркиза. После этого Людовик спокойно надел маску и подал руку Атенаисе.
— Постойте, государь! — сказала маркиза. — Знаете, какой я совершила сегодня грех, какую жертву принесла из любви к Вам?
— Если Вы хотите заставить меня страдать, Атенаиса, возьмите назад свое решение; я буду несчастен, если Вы будете раскаиваться.
— Нет, государь, я не раскаиваюсь и с радостью готова связать свою жизнь с Вашей; но подумайте, что я оставила любящего мужа, который с юных лет боготворил меня, оставила потому, что люблю Вас. Я допустила, что этот человек опозорен и изгнан; если де Форбен окажется болтливым, маркизу де Монтеспан останется только покончить с собой.
— Он повиновался приказу своего короля.
— О, для любви не существует приказов властелина. Я довела этого человека до отчаяния, я вывела его из себя, я, а не Вы, государь, и все это я сделала ради Вас. Будете ли Вы достаточно великодушны, чтобы принести мне небольшую жертву?
Король встревожился.
— Вы не хотите больше переносить присутствие Лавальер? Я удалю ее.
— Нет, государь, бедняжка не тревожит меня. Я требую удаления более значительной, более могущественной личности; если я пожертвовала для Вас мужем, пожертвуйте мне своим фаворитом. Государь, на этом самом месте маркиз Монтеспан перенес страшную душевную пытку; оно освящено жестоким горем; не покидайте же его, не дав мне доказательства того, что фаворит Вам не дороже Вашей возлюбленной. Государь, удалите графа Лозена!
— Я ожидал этого, — сказал король, отступая. — Вы не терпите его, а между тем он — Ваш друг.
— Он — враг мне, государь, смертельный враг; не допытывайтесь больше, я это знаю наверно. Он только и думает, как бы погубить меня! Не спрашивайте, каким образом хочет он привести в исполнение свои планы, — мне это в точности известно; но, если он нападет на меня, я не смогу больше принадлежать Вам. Если Вы хотите удержать при себе графа и оказывать ему поддержку, то дозвольте мне, государь, поспешить за моим оскорбленным супругом, чтобы я могла у его ног вымолить себе прощение!
Она сделала движение, как бы собираясь уйти.
— Подождите, Атенаиса! — воскликнул король. — Так счастливо начавшийся вечер оканчивается для меня весьма неприятно. Кто мог бы поверить, что на этом балу король французский будет в таком положении?.. Я принесу Вам в жертву Лозена, дерзость которого заслуживает наказания. Но как могу я осудить его так строго? Что он сделал? Какое за ним преступление?
— Как Вам известно, государь, он при помощи ядовитых напитков итальянца Экзили околдовал принцессу Монпансье, сделал ее совсем безумной. Но этого мало. Когда она была совсем в его руках, он составил план тайно обвенчаться с ней. Этот план был приведен в исполнение перед отъездом во Фландрию, и граф Лозен теперь — супруг принцессы; Ваш родственник, государь, — жалкий гасконский дворянчик.
Король гневно топнул ногой и воскликнул:
— Если отважились на такую игру со мной, то горе графу! Я отправлю его туда же, где уже сидят два важнейших узника, вся жизнь которых протекает во французских темницах: я пошлю его в Пиньероль.
— Это — достойная темница для Лозена, — с жаром сказала маркиза, — Пиньероль значит вечное молчание, вечное забвение! Пиньероль — могила!
* * *
Солнце бросало яркие лучи на дюнкирхенский рейд. В воздухе далеко разносились крики и возгласы, громкие звуки музыки и выстрелы из небольших мортир; все это вместе с несметными толпами народа на бастионах Дюнкирхена представляло красивое зрелище, не поддающееся описанию.
Прибыли английские суда, чтобы приветствовать королевскую семью. Было совершенно естественно, что герцогиня Орлеанская пожелала воспользоваться удобным случаем, чтобы отправиться в Лувр, где ее ожидал ее брат, английский король. С быстротой молнии распространилось известие, что Мария-Генриетта Орлеанская отправляется на родину на английском трехпалубном корабле “Лондон”. Этим объяснялись все грандиозные приготовления, масса зрителей, необычное движение и суета.
Приближался час отплытия. Король вместе со своим двором провожал герцогиню Орлеанскую в роскошном баркасе с балдахином из красного бархата, с музыкой. Когда королевская шлюпка пристала к борту корабля “Лондон”, со всех батарей Дюнкирхена загремели орудия, которым отвечали залпы с английских судов. В воздухе раздались приветственные клики обеих сторон; к ним присоединились возгласы зрителей, пришедших в восторг от величественного зрелища. Они приветствовали первый шаг к уничтожению свободной Голландии.
С корабля “Лондон” спустили богато убранную лестницу, и по ней на судно поднялись нарядные кавалеры и дамы, с королем во главе.
На набережной стояли трое мужчин, мрачно наблюдавших все происходившее. Возле них находились два знакомых уже нам лица: цирюльник Лавьенн и дюжий малый в матросском костюме, с отвратительным лицом, в котором не трудно было узнать Мореля. В числе первых находились те два лица, которые так таинственно старались на балу приблизиться к герцогине Орлеанской.
— На этот раз она ускользнула от нас, — сказал один из них.
— Жаль! Но, хотя это идет вразрез с нашим планом, она все-таки падет, и позор шевалье де Лоррэна будет отмщен.
— Берегитесь, маркиз! Не делайте ничего сами! В нашем распоряжении более верные средства с тех пор, как Сэн-Круа и маркиза Бренвилье познакомили всех со своим ужасным искусством. Действие ядовитых веществ распространяется на целые поколения.
— Итак, Вы думаете, что тот молодец…
Его спутник подозвал Лавьенна и спросил последнего:
— Вы уверены в том человеке?
— Это — один из лаборантов с улицы Бернардинов, — ответил Лавьенн. — Вы хорошо заметили ту даму? — спросил он Мореля.
