Но незнакомец только в крайнем случае замедлял бег своей лошади и тогда поднимал глаза кверху и поглядывал на небо, а затем снова мчался в галоп, шепча про себя только одно слово:
— Adelante!7
Наконец он остановился среди обширной прогалины; здесь он бросил подозрительный взгляд кругом и, по всей вероятности, успокоенный могильной тишиной, царившей в пустыне, спрыгнул на землю, спутал ноги своей лошади и снял уздечку, чтобы она могла жевать молодые побеги.
Исполнив эту обязанность, он беспечно повалился на землю, скрутил пальцами маисовую сигаретку, вытащил золотое кресало из-за пояса и стал высекать огонь.
Прогалина, на которой остановился незнакомец, была довольно большая; с одной стороны глаз видел необозримую даль лугов в просвете между деревьями и различал ланей и косуль, бродивших там в полной безопасности; с противоположной стороны лес, становившийся все более и более диким, казался непроходимой стеной зелени.
Всегда предусмотрительная, природа, по-видимому, сочла необходимым защитить от губительной силы времени некоторые росшие в лугах старые деревья, лесных патриархов, погнувшихся под тяжестью веков, и закрыла их плащом из сыроватого мха, который свисал с верхушек самых высоких ветвей до земли.
Незнакомец, лежа на спине и поддерживая голову заложенными за нее руками, курил с тем блаженством, полным беспечности и лени, которое так свойственно испано-американцам. Он отрывался от этого приятного занятия только для того, чтобы скрутить новую сигаретку и окинуть взором окрестности, и в это время бормотал про себя:
— Гм! Однако он слишком долго заставляет себя ждать.
Затем он выпускал струю голубоватого дыма и снова ложился в той же позе.
Так прошло несколько часов. Вдруг послышался довольно сильный треск в кустах недалеко от незнакомца.
— А-а! — проговорил он. — Должно быть, это он.
Между тем шум становился все сильнее и сильнее и быстро приближался.
— Идите же скорей, какого черта! — вскричал незнакомец, поднимаясь. — Вы довольно-таки долго заставили меня ждать вас, клянусь Богоматерью дель-Пилар!
Но никто не показывался; прогалина все так же оставалась пустынной, хотя шум, пожалуй, даже еще усилился.
Незнакомец, удивленный упрямым молчанием того, к кому он обращался, и в особенности тем, что он продолжал все еще скрываться, встал, чтобы узнать в чем дело.
В эту минуту лошадь его, насторожив уши, захрапела и стала рваться, как бы желая избавиться от сдерживающего ее лассо.
Незнакомец подошел к лошади и стал успокаивать ее, поглаживая рукой.
Лошадь дрожала всем телом и прыгала на одном месте, стараясь вырваться. Незнакомец, не понимая, чем могло это быть вызвано, с удивлением обернулся.
И тогда все стало для него ясно.
Не более чем в двадцати шагах от него сидел, пригнувшись к толстой ветке огромного кипариса, великолепный пятнистый ягуар и смотрел на него горящими глазами, проводя по челюстям с чисто кошачьим сластолюбием жестким кроваво-красным языком.
— А-а! — вполголоса проговорил незнакомец, не проявляя, впрочем, особенного волнения. — Я ждал вовсе не тебя; но это ничего не значит. Милости просим, дружок. Carai! Мы поборемся с тобой.
Не спуская глаз с ягуара, он сначала убедился, что его мачете свободно вытаскивается из ножен, а затем поднял с земли карабин, и только уже приняв все эти предосторожности, смело двинулся к свирепому зверю, который смотрел на человека, не меняя позы. Шагах в десяти от ягуара незнакомец бросил свою сигаретку, которую до тех пор все еще держал в руке, приложил к плечу приклад ружья и взвел курок.
Ягуар весь как-то подобрался и приготовился сделать прыжок вперед.
В ту же минуту пронзительный вой донесся с противоположной стороны прогалины.
— Те-те-те! — прошептал незнакомец, улыбаясь. — По-видимому, их двое, а я-то думал, что имею дело с одним только ягуаром! Это становится интересным, — и он бросил взгляд в ту сторону.
Он не ошибся, второй ягуар, немного крупнее первого, смотрел на него сверкающими глазами.
В Мексике пограничные жители привыкли постоянно бороться как с хищными животными, так и с людьми: и те и другие беспрестанно на них нападают; вот причина, почему незнакомец так спокойно отнесся к неожиданному появлению двух ягуаров.
Хотя положение его между этими двумя свирепыми врагами было довольно ненадежным и он нимало не скрывал опасности, которой подвергался, он тем не менее храбро решился вступить с ними в борьбу.
Не теряя из виду того ягуара, которого он увидел первым, он слегка уклонился в сторону таким образом, чтобы иметь своих врагов перед глазами, вместо того, чтобы быть между ними.
Этот маневр, требовавший довольно много времени, удался лучше, чем он ожидал.
Ягуары смотрели на него, облизываясь и почесывая лапой за ухом теми полными грации движениями, которые свойственны кошачьей породе.
Оба хищника, уверенные в своей победе, казалось, играли со своей добычей и не спешили броситься на нее.
Внимательно следя глазами за каждым движением кровожадных хищников, мексиканец отлично понимал, какая ему грозит опасность; он знал, что борьба эта будет роковой и последней для одной из сторон, и принимал все необходимые предосторожности.
Ягуары нападают на человека только в исключительных случаях, когда их к этому принудит голод, — эти два хищника имели в виду одну только лошадь.
Благородное животное, крепко привязанное хозяином, тщетно употребляло все свои усилия, чтобы разорвать удерживавшие его узы и убежать.
Лошадь дрожала от страха, вдыхая испарения, выделяемые хищниками.
Незнакомец, покончив со всеми необходимыми предосторожностями, во второй раз приложил к плечу свой карабин.
В эту минуту ягуары подняли головы, пригнув уши и с беспокойством потягивая воздух.
Почти неуловимый шум послышался в кустах.
— Кто идет? — спросил громко мексиканец.
— Друг, дон Мигель Сарате, — послышалось в ответ.
— А! Это вы, дон Валентин, — сказал мексиканец, — вы явились как раз вовремя для того, чтобы присутствовать при великолепной охоте.
— А! — продолжал человек, говоривший раньше. — А я не могу вам помочь?
— Это бесполезно, но только идите скорей, если вы хотите видеть охоту.
Ветви раздвинулись, и два человека показались на прогалине. При виде ягуаров вновь прибывшие остановились, но не из страха, потому что они спокойно опустили прикладами на землю свои карабины, а затем, чтобы предоставить охотнику полную свободу одному выйти победителем из этого неравного боя.
