Казанова заткнул уши пальцами, но это не помогло. Теперь слышен был еще один инструмент — кларнет.
Да, это был старый кларнет. Звуки, издаваемые кларнетом, один за другим выстраивались в бесконечную цепь. На столе стоял колокольчик — крошечная игрушка из хрусталя. Казанова позвонил изо всех сил, но едва различимый звон хрустального колокольчика терялся в какофонии звуков, словно шуршание пугливой мышки в огромной зале.
Тем не менее дверь отворилась. В комнату вошел бедно одетый юноша. Он подошел к постели Казановы и очень низко поклонился. Наверное, он, как и большинство слуг, вырос в деревне. Из них никак нельзя было выбить это подобострастие.
— Доброе утро, ваше сиятельство, — сказал парень. — Вы желанный гость графа Пахты, и он поручил мне прислуживать вам. Он сказал, что я должен стараться вам услужить. Его сиятельство граф уехал утром в Вену, чтобы проведать своих сыновей.
— Что ты несешь? — Казанова сел в постели. — Зачем ты рассказываешь мне то, что мне и самому давно известно? Я ужинал с графом вчера вечером.
— Простите, ваше сиятельство, я этого не знал, — ответил слуга. — Сегодня утром у графа было мало времени. Он почти ничего не успел мне сказать.
— Сегодня утром? Когда утром? Который же час?
— Около десяти. Почти десять… Без пяти десять.
Казанова развернулся и поставил ноги на пол.
— Уже десять? Я никогда не встаю так поздно. Скорее открывай окна и ставни!
Парень подошел к окну, отодвинул тяжелые шторы и ловко открыл одну ставню за другой. Музыка стала еще громче. Играли на трубе, кларнете и гобое.
— Что это за шум? Это невыносимо. Неужели в Праге завтракают нотами?
— Простите, это музыканты из капеллы графа. Они начинают репетировать около десяти.
— Около десяти! Да если они с утра будут так налегать на инструменты, то к вечеру у них вовсе не останется сил.
— Я им передам, — слуга поклонился. Он все еще стоял у окна. Казанова присмотрелся к нему повнимательнее. Юноша был недурен собой: высокий, темные волосы, узкое красивое лицо. Граф Пахта приставил к нему привлекательного парня.
— Как тебя зовут? Имя-то у тебя есть?
— Меня зовут Пауль, ваше сиятельство.
— А меня зовут Джакомо, синьор Джакомо.
— Да, ваше сиятельство.
— Нет, не ваше сиятельство, не называй меня так. Только синьор Джакомо, ты понял? А я стану называть тебя Паоло, так легче произносить.
— Я понял, синьор Джакомо.
— Ты из деревни, Паоло?
— Да, синьор. Мои родители рано умерли, и я попал в сиротский приют.
— Чему же там учат?
— Играть на валторне.
— На валторне? Ты хочешь сказать, что умеешь играть на валторне?
— Да, синьор, и даже очень неплохо. Я тоже играю в капелле его сиятельства графа. Вот уже четыре года.
— Сколько же тебе лет?
— Девятнадцать, синьор. Его сиятельство граф оплатил мое обучение. Так поступают многие господа, потому что у большинства из них есть своя собственная капелла или даже целый оркестр.
— Валторна — благородный инструмент, Паоло. Мне нравится валторна. Весь этот грохот духовых инструментов за окном просто ничто по сравнению с игрой на валторне. Ты согласен со мной?
— Благодарю вас, синьор Джакомо, вы очень добры.
— Думаю, Паоло, мы найдем общий язык. Давай начнем сегодняшний день с превосходного завтрака.
— Конечно, синьор Джакомо! Я уже лечу на кухню.
Казанова улыбнулся. Парень успел добежать до двери.
— Постой, постой же! Что ты собираешься принести мне с этой кухни?
— Завтрак, синьор.
— Завтрак? И что же подают на завтрак?
— Кофе, синьор Джакомо, хлеб, масло, может, немного сыра и пару яиц.
— Паоло, тебе все же придется поучиться, многому поучиться. Я хочу кофе, только он должен быть черным и крепким. Хлеб тоже неси, но пусть он будет мягким, свежим, сладковатым на вкус. Еще сливочное масло и три яйца всмятку. Я хочу апельсинового желе, из цедры, потому что в Праге желе слишком сладкое. Здесь в нем ничего не смыслят. Все это поставишь на небольшой столик. Это закуска для возбуждения аппетита. Когда у меня появится аппетит, я пересяду к большому столу. Там я приступлю непосредственно к завтраку: несколько сарделек, немного вчерашнего жаркого, черные оливки, выдержанный, слегка полежавший сыр и ржаной хлеб с орехами. Не помешает и бокальчик вина. Ну, теперь иди!
Паоло замешкался, но затем поклонился и исчез за дверью. Казанова встал с постели и, одеваясь, стал ходить взад и вперед по комнате. В этом крыле дворца не было никого, кроме него. Комнаты были очень большими, как будто их создали специально, чтобы ему угодить. В лучшие времена он часто жил в таких покоях. В Париже, в Лондоне, во многих столицах по всему миру. Конечно, комнаты во дворце графа Пахты были теснее, порой они угнетали, но в Праге лучших и не сыскать. Прагу нельзя было сравнивать с Парижем или Венецией. Вообще-то Прага была провинциальным городком, а ее самые величественные строения напоминали разве что венскую архитектуру.
К счастью, Казанова давно был знаком с графом Пахтой, поэтому ему не пришлось искать себе ночлег или даже, что еще хуже, снимать комнату на постоялом дворе. Здесь, в этом пустынном крыле дворца, Казанове никто не мешал. Еще и прислуживали по-царски. Можно было спокойно писать дневник, принимать гостей или читать. Некоторое время графа не будет, что даже к лучшему. Иначе бы этот старый болтун не давал Казанове покоя, расспрашивая о давно позабытых временах.
У графа было почти тридцать слуг, если не считать музыкантов капеллы. Если бы он, Джакомо Казанова, имел возможность распоряжаться ими по своему усмотрению, то он устраивал бы с их помощью превосходные приемы. Только для избранных гостей с хорошим вкусом! Граф Пахта ничего в этом не смыслил. Кухней занимались поварихи, с детства кормившие своего господина одним и тем же — тяжелой, разваренной крестьянской пищей. Но они выросли в деревне и даже не догадывались о существовании итальянской или французской кухни. Ну ничего, у него будет пара недель, чтобы научить их кулинарному искусству. Потом они не осмелятся готовить жаркое в темном соусе. Устрицы, фаршированная курица, рубцы по-венециански! Да, постепенно и незаметно он возьмет бразды правления в свои руки. И кто знает, может быть, из этого дворца, потерявшего свою былую прелесть, еще можно сделать поистине гостеприимный дом.
Но для этого нужна помощь слуг. Сперва он подружится с Паоло, затем — с женщинами на кухне. Он будет постепенно усиливать свое тайное влияние до тех пор, пока даже капелла, играющая, верно, только богемские танцы, не перейдет к более изысканной музыке. Да, такая непосильная задача достойна его усилий! Лишь Казанова мог показать Праге, что такое хороший вкус, и о его визите здесь еще долго будут помнить!
