Тем не менее Джорджину никто не принуждал рассказывать ему о своих грехах, а он признался ей в любви прежде, чем она это сделала. Даже если Джорджина и не являлась томным золотоволосым ангелом его грез, она была одним из красивейших созданий, которых он когда-либо видел, а ее недавние нежные объятия придавали ей новую привлекательность. К тому же вряд ли ему удастся найти девушку, чьи интересы настолько бы совпадали с его собственными; за те многие часы, которые они провели вместе, ему ни разу не было с ней скучно. Эпизод с разбойником был неприятностью, которая могла случиться с любой неосторожной девушкой, а связь с лондонским щеголем можно оправдать необычными условиями воспитания вкупе с жаждой приключений. Роджер решил послать к черту традиции, тем более что любой джентльмен должен держать свое слово, при каких бы обстоятельствах он его ни дал.
— Пенни за твои мысли, Роджер, — мягко промолвила Джорджина.
— Я просто думал, — с улыбкой ответил он, — как скоро мы сможем пожениться. Боюсь, нам не дадут разрешения, пока мне не исполнится семнадцать, но этого ждать не так уж долго. Вся беда в том, что у меня нет денег.
— Ты такой милый, Роджер, — вздохнула она. — Неужели ты в самом деле намерен жениться на мне?
— Конечно. Если только ты не обещала тому парню в Лондоне выйти за него замуж.
Джорджина беспечно пожала плечами:
— Гарри? Разумеется, нет! Прежде всего, он уже женат, но даже если бы это было не так, я все равно бы за него не вышла. Он чертовски красив, но абсолютно никчемный тип.
— Тогда обещай мне его забыть, и все будет в порядке. Один Бог знает, какое будущее мне уготовано, но, как только представится возможность, я поговорю с твоим отцом.
Джорджина взяла его за руку и силой усадила рядом с собой.
— Роджер, — серьезно сказала она, — — я глубоко тронута честью, которую ты мне оказываешь, тем более что я уже не девушка и могу считаться несвежим товаром. Но я пока что не намерена ни за кого выходить замуж.
— Но так не может продолжаться, — запротестовал Роджер. — Имея трех любовников в семнадцать лет, ты должна, наконец, подумать о том, чтобы стать респектабельной леди.
— Не трех, а четырех, — с усмешкой поправила Джорджина. — На балу в Лэнсдаун-Хаус я познакомилась с одним молодым красавцем, и мы снова повстречались во время вечеринки на воде у старого Куинсберри. Он затащил меня в лодку, и я просто не сумела заставить себя сопротивляться.
— Джорджина! — в ужасе воскликнул Роджер. — Как ты могла? Еще один такой сезон, и твое имя станет притчей во языцех. Тогда уж никто на тебе не женится.
Она тряхнула темными локонами:
— Милый Роджер, ты ничего не понимаешь. Да, у меня было четверо любовников, так что из того? Я надеюсь заиметь еще сорок, если найду столько мужчин, которые смогут меня удовлетворить. Даже не сорок, а целую сотню, причем самых красивых во всем королевстве. Что касается брака, то можешь не беспокоиться. Разве ты не знаешь, что я богатая наследница?
— Я знаю, что у твоего отца репутация состоятельного человека, — кивнул Роджер.
— Он куда богаче, чем ты думаешь. Это поместье и дом на Бедфорд-сквер всего лишь небольшая часть его состояния.
— Неужели? Я слышал, что старый мистер Тереби умер далеко не бедным, но понятия не имел, что он оставил твоему отцу несметные богатства.
— У папы, представь себе, недурная голова, и он сам заработал много денег. Интерес к механике и инженерному делу, из-за которого люди считают его спятившим, принес ему состояние.
— Ты никогда мне об этом не рассказывала.
— Я и сама ничего не знала, пока папа не представил меня в Лондоне герцогу Бриджуотерскому — одному из его партнеров в компании. Его светлость первым соорудил канал, чтобы доставлять уголь с рудников в Уорсли до Манчестера по воде, а не на лошадях, но папе подал такую идею мистер Джозайя Уэджвуд.
— Тот самый гончар мистер Уэджвуд, который делает такие красивые тарелки и урны?
— Тот самый. Это мистер Уэджвуд обнаружил инженерный гений в молодом Джеймсе Бриндли, который потом стал у него работать. Вместе они соорудили большой канал, связывающий Трент и Мерси, чтобы доставлять изделия мистера Уэджвуда с его предприятий в Этрурии к портам с экономией не менее семидесяти процентов. Папа также проявил интерес к мюль-машине мистера Сэмюэла Кромптона, которая оказалась куда лучше старой прядильной машины. На таких предприятиях папа и заработал состояние.
Роджер изумленно смотрел на нее:
— Выходит, ты в самом деле богатая наследница и великолепная награда для любого мужчины, даже если забыть о твоей красоте.
— Да, — серьезно подтвердила Джорджина, — мое приданое будет составлять сотню тысяч фунтов. Папа рассказал мне об этом, чтобы я по глупости не выскочила за какое-нибудь смазливое ничтожество. А кто в здравом уме откажется простить мне несколько грешков, когда речь идет о таком богатстве? За такие деньги я могу купить себе графа, стоит только пожелать. Но мне не нужна старая развалина. Мне нужен муж, который будет со мной обходителен и поможет мне добиться успеха. Я, как и ты, Роджер, хочу стать известной персоной в этом мире. Тут одними деньгами не обойдешься. Мне нужны влияние и власть — я хочу стать первой леди королевства, конечно, не считая членов царствующей семьи. Если муж, которого я выберу, сможет вознести меня так высоко, я, возможно, буду ему верна. Если нет, то стану использовать свою красоту с таким же успехом, с каким великие полководцы используют свои батальоны. Я лягу в постель к одному мужчине или к двадцати, лишь бы они подняли меня на ступеньку выше, ближе к тем целям, к которым я стремлюсь. Быть может, я стану любовницей короля и буду по своей воле создавать и сокрушать государственных мужей, но что бы ни случилось, я клянусь, что сделаюсь герцогиней прежде, чем мои волосы начнут седеть.
Большие блестящие глаза Джорджины были устремлены к голубому горизонту; ее цыганская кровь вызывала пророческие видения предназначенной ей бурной и ослепительной карьеры.
Страстный монолог девушки временно лишил Роджера дара речи.
— Не сомневаюсь, Джорджина, — заговорил он, придя в себя, — что твои деньги помогут тебе купить герцогскую корону, но в наши дни короли не делают своих любовниц герцогинями.
Вернувшись к действительности, Джорджина рассмеялась:
— Если они делали это раньше, то почему бы им не поступить так снова? Карл II сделал Каслмейн герцогиней Кливлендской, а француженку Луизу — герцогиней Портсмутской, даровав по герцогству всем их сыновьям; а Георг I превратил алчную немецкую шлюху, которую привез с собой, в герцогиню Кендалскую.
