его на пол.
Двое других мужчин отодвинули тяжелые деревянные ящики, пока не добрались до ящика, который выбрал Мванги.
- Отнесите его обратно в грузовик, - приказал он. - Я пойду следом. Идите!
Он снова принялся лихорадочно искать патроны. Мысленно он отсчитывал секунды от ста двадцати. Он дошел до пятнадцати и уже собирался сдаться и бежать, когда нашел то, что искал: коробку с 9-миллиметровыми патронами, которыми стреляли пушки "Стен", и рядом с ней еще один такой же контейнер.
Мванги ухватился за ручки двух ящиков и направился к выходу из блокгауза. Подбежав к забору, он услышал, как фургон снова завел мотор. К тому времени, как он пролез в дыру, не обращая внимания на колючие шипы, рвущие его голову и спину, водитель уже включил первую передачу.
Фургон уже тронулся, когда Мванги перешел дорогу. Он подбежал сзади, швырнул две банки в открытые задние двери и нырнул вперед головой.
Двое других мужчин схватили Мванги за туловище. Несколько секунд его тащили за машиной, носками сапог пропахивая борозды во влажной земле. Потом его товарищи вздрогнули, и он рухнул в грузовой отсек.
Мужчины потянулись к хлопающим, дребезжащим задним дверцам фургона. Они подтянули их к себе, затем забарабанили по стальной перегородке кабины водителя.
Водитель опустил ногу, и фургон помчался прочь, подпрыгивая и трясясь на неровной дороге. И когда он подумал о грузе, который теперь несла машина, сердце Кунгу Кабайи наполнилось злобным честолюбием. Были годы угнетения и гнева, месяцы планирования и подготовки. Теперь, наконец, он был готов идти на войну.
***
‘Вот он, - сказал Герхард, постукивая по массивному дубовому столу. - Место, где я сидел, когда подхалимская крыса по имени Пауст хвасталась Конраду, что он и его подчиненные убрали всех евреев из рабочей силы компании. А потом главный бухгалтер Ланге сказал, что мама говорила о том, как мы все отвратительно богаты.
- Это было в тот самый день, когда ты попросил у брата пять тысяч марок? - спросила Шафран.
- Притворяясь, что хочу купить себе шикарную спортивную машину? Да, это был тот самый день.
- И ты отдал их Иззи.
Герхард кивнул.
- Ты и не подозревал, что когда-нибудь в тебя влюбится девушка, которая даже не подозревает о твоем существовании.
- Если бы я знал, то запросил бы десять тысяч! Герхард рассмеялся. – Пойдем, я покажу тебе фабрику, пока она еще у нас.
Это было на следующий день после семейного собрания, и Герхард повез Шафран на моторный завод "Меербах". Она представляла себе одну-единственную фабрику, большую, без сомнения, но одно - единственное здание. Фактически работы растянулись на участке площадью в несколько квадратных километров. На пике развития компании существовал не один гигантский цех, а целых восемь, производивших авиационные двигатели для люфтваффе. Из них два пережили бомбардировки союзников в достаточно хорошем состоянии, чтобы их можно было вернуть в эксплуатацию, производя силовые агрегаты для гражданских авиастроителей. Третий находился в процессе восстановления. Остальные пять представляли собой лишь груды щебня, гнутого металла и битого стекла, заросшие ежевикой и вьюнком.
Когда они осматривались, останавливаясь, чтобы поговорить с рабочими, Шафран была поражена необычайным контрастом между Англией и новой Западной Германией. Страна, выигравшая войну, казалась истощенной этими усилиями. Все были плохо накормлены и скудоумны, правили храбрым, но болезненным королем, чей упадок казался символом страны, чья империя разваливалась на куски, не имея никакого представления о том, что может ее заменить.
Но немецкие рабочие, которых она и Герхард встретили, были полны решимости восстановить свою нацию с нуля. Они выглядели более здоровыми и менее бедно одетыми, чем их британские коллеги. Их, конечно, лучше кормили. Когда они с Герхардом обедали в рабочей столовой, она была поражена, когда ей подали толстые, сочные свиные отбивные, обмазанные жиром. Никто в Британии не ел ничего столь вкусного с тех пор, как началась война.
Герхард заметил контраст, но его впечатления были более личными. Его имя гарантировало, что все, с кем он говорил, были неизменно вежливы и почтительны, но были и подводные течения, которые говорили о незаживающих ранах и непоправимых разногласиях между мужчинами и женщинами в офисах и мастерских компании. Некоторые говорили, как они гордятся им как асом-истребителем, который стоял на своих принципах. Но другие передали другое послание в отсутствии энтузиазма, с которым они приветствовали его.
- ‘Какой это был "большой человек", - сказала Шафран после одной такой встречи.
- "Большой"? - Герхард вопросительно посмотрел на нее, незнакомый с этим жаргоном.
- Ну, знаете, грубый, несговорчивый, вообще неприятный. Сокращенно от” Большевик", я полагаю.
- Ну, я думаю, что этот человек был полной противоположностью большевика, - ответил Герхард. - Конрад был не единственным нацистским фанатиком в компании. Я предполагаю, что, возможно, каждый третий рабочий здесь голосовал за Гитлера в 32-м году, а каждый десятый был членом партии. Некоторые из них делали это, чтобы преуспеть в работе, но многие были бы похожи на Конрада. Вы знаете – истинно верующие. Я уверен, что некоторые все еще там. Для них я - человек, предавший своего фюрера и свою страну.
- Но ведь большинство людей так не думает?
‘Великий Боже, нет ... Но сколько их принимает это?
***
- Заприте дверь, - приказал Генрих Штарк, когда шестой человек присоединился к пятерым, уже собравшимся в кладовой уборщика.
Старк сунул руку в карман пиджака и достал золотой партийный значок, который означал его статус одного из первых 100 000 членов Национал-социалистической немецкой рабочей партии. Из всех тысяч рабочих, когда-то трудившихся на автозаводе, только один – сам Конрад фон Меербах - имел право носить такой значок, что оба считали общей честью. Хотя один был президентом компании, а другой - мастером цеха, они видели друг в друге равных в своей преданности Адольфу Гитлеру.
Старк знал, что фон Меербах все еще жив, и он верил, как в символ веры, что Гитлер на самом деле не умер. Однажды он вернется, как воскресший Мессия, чтобы вернуть свой Рейх. Остальные согласились с ним. И они были так же оскорблены, как и Старк, увидев Герхарда, перебежчика, расхаживающего по фабрике.
- ‘Человек, который так стыдится своей фамилии, что пытается ее изменить, - усмехнулся один из них.
- ‘С вонючей английской сукой женой!’
