печально пожал плечами, все мужчины рассмеялись. Затем он еще раз поблагодарил и, как и подобает хорошему офицеру, взял на себя труд поговорить с каждым из солдат, расспрашивая их о семьях, спрашивая, не может ли он что-нибудь сделать в ответ, и тщательно записывая в уме их ответы. Шафран тоже присоединилась к разговору, убедившись, что они знают, что, хотя она и англичанка, она тронута их преданностью своему мужчине.
Атала проводила мужчин из комнаты, заверив их, что повар приготовил сытный обед и что они не должны скупиться на пиво.
- Я знаю из достоверных источников, что если ты пропустишь работу сегодня днем, босс не будет возражать.
Герхард тем временем отправился поговорить с Исидором.
- Надеюсь, вам было не слишком тяжело слушать все эти разговоры люфтваффе?
- Мой дорогой мальчик, если бы мне было тяжело, я бы не впустила их в комнату. Нет, я просто размышляла над иронией судьбы, что вы и я, безусловно, самые награжденные воины, которых когда-либо видел этот дом, также разделяем то, что нацисты хотели убить нас.
- ‘Совершенно верно, - сказал Герхард, - но послушайте. Это были хорошие люди, и таких, как они, тысячи. Поэтому, что бы мы ни делали с этой компанией и кому бы мы ее ни продали, никто из наших людей не должен остаться без работы. Ты меня слышишь? Ни одного.
Час спустя семья пила кофе в маленькой гостиной, когда Шафран подошла к Герхарду и Исидору, которые болтали о предстоящей Олимпиаде в Хельсинки.
- ‘Простите, что вломилась, - сказала она. - Но мне кажется, что есть один важный вопрос, вытекающий из сегодняшней утренней встречи, который нам действительно необходимо обсудить.
- Продолжайте ... - сказал Исидор с видом человека, который знает, что будет дальше.
- Это Конрад. Он как призрак нависает над всем. Мы не знаем, жив он или мертв. Если он жив, мы не знаем, где он, или что он делает, или даже что он украл у всех остальных. Мы должны это выяснить.
- ‘Может быть, - сказал Герхард. - Но ты действительно хочешь отправиться на его поиски? Он пристально посмотрел в глаза Шафран. - Вы никогда не встречались с Конрадом, но если бы познакомились, то сразу бы поняли, что этим человеком движет ненависть, как другими людьми движет жажда денег, славы или секса. И я думаю, что Франческа стала такой же, как он. Я видел это в их глазах, когда они пришли на мой суд. Они хотели, чтобы я страдал. Это было все, что имело для них значение. Я не хочу, чтобы ты тоже стала их врагом.
- ‘Я уже стала,’ сказала Шафран. - В глазах Франчески я украла у нее любимого мужчину, когда влюбилась в тебя. А мой отец забрал у Конрада отца Отто.
- Если ты знаешь, что эти люди ненавидят тебя, Шафран, разве это не аргумент, чтобы оставить их в покое? - спросил Исидор. - Герхард рассказывал мне, как ты тоскуешь по мирной жизни. Конрад - очень опасный человек. Если мы начнем серьезные поиски, кто знает, как он отреагирует?
- ‘Да, риск есть, - сказала Шафран. - Но мы должны пойти на него. У нас не будет мира, пока мы не разберемся с Конрадом. Мы должны поговорить об этом. Нам нужно составить план.
- ‘Хорошо, тогда поговорим, - сказал Исидор. - Но не в Германии. Даже сейчас, знаешь ли, я не чувствую себя в полной безопасности. Здесь есть люди, для которых ничего не изменилось. Но в эти выходные я вернусь в Цюрих. Может быть, тогда ...
- ‘Отлично, - сказала Шафран. ‘Это Цюрих.
***
Мау-мау еще не нанесли удар по своим колониальным правителям, но мысль об их присутствии где-то там, наблюдая, ожидая, готовясь нанести удар, распространяла страх, как вирусная эпидемия, заражая все белое население. Люди требовали, чтобы что-то было сделано, хотя никто точно не знал, что именно. Власти не могли нанести ответный удар врагу, которого они не видели. Но по мере того, как призывы к действию становились все громче, было решено создать Специальную полицию.
Однажды в два часа ночи, когда убывающая луна казалась лишь серебряной полоской, Кунгукабая и Уилсон Гитири сидели на корточках в дренажной канаве, тянувшейся вдоль грунтовой дороги. Через дорогу стояло небольшое глинобитное здание с крышей из гофрированного железа - местный полицейский участок.
Тремя неделями раньше рабочие возвели второе здание. Это было низкое приземистое строение из железобетона, стоявшее примерно в двадцати ярдах от станции. Деревянные столбы высотой в десять футов были вбиты в землю через равные промежутки, образуя периметр вокруг нового сооружения. Между столбами была натянута колючая проволока, образуя защитный забор с двойными воротами, обращенными к полицейскому участку, также построенному из деревянных столбов и колючей проволоки. Он был закреплен тяжелой цепью.
Колонна грузовиков приехала и уехала. Их груз был выгружен. Туземцы, которые переносили поток тяжелых деревянных ящиков из грузовиков в новое здание, считались верными своим белым хозяевам. Содержание этих ящиков считалось секретным, как и цель, для которой они предназначались. Но ужасающая сила кровавых клятв перевешивала любую преданность Короне, и от Мау-Мау осталось совсем немного секретов.
Кабайя взглянул на часы. - ‘Иди, - прошептал он.
Гитири поднял голову над краем канавы, огляделся, чтобы убедиться, что никто не смотрит, и, низко пригнувшись, перебежал дорогу, прежде чем остановиться у забора. В руках он держал пару ножей с длинными ручками. Они быстро расправились с колючей проволокой, и Гитири проделал отверстие, достаточно большое, чтобы в него мог пролезть человек или ящик с винтовками. Он повернулся к канаве и быстро поднял вверх большой палец.
Через несколько секунд Кабайя уже спешил к своему заместителю, а за ним еще трое мужчин. У всех на плечах висели пустые армейские рюкзаки.
Один за другим они пролезли в щель в заборе, потом подбежали к голой бетонной стене блокгауза. Перед ними был единственный выход: толстая стальная дверь, столь же непроницаемая для выстрелов или ручных гранат, как и бетон вокруг нее.
Чтобы попасть в здание, понадобится артиллерийский снаряд или бомба. У Кунгу Кабайи не было ни того, ни другого. И все же он верил, что сможет войти. Он посмотрел на часы и что-то пробормотал себе под нос.
