Ознакомительная версия.
Как он не затонул в эту страшную ночь, одному Богу известно. Миноносец вдруг лег, опрокинутый крутой волной, на левый борт, и один из буксирных тросов оказался у него под кормой. Огромные волны, перекатываясь по палубе, сносили все, что было возможно: бочки с нефтью, вспомогательную динамо-машину, а также сорвали прожектор с мостика. Пожар бушевал в его кают-компании. К тому же «Голланд» и сам оказался без хода. И в эти безысходные минуты в эфир полетел призыв о помощи: «SOS» — «спасите наши души»…
К счастью, к ним пришел на помощь миноносец Национального итальянского флота под зелено-бело-красным флагом, сопровождавший Русскую эскадру, и дотащил-таки «Жаркого» на буксире до итальянского порта Котрона с удобной гаванью.
Командир этого итальянского миноносца, вспомнив Мессину*, пригласил русских офицеров на обед. Однако узнав, что те колебались за неимением приличных мундиров, он, не без юмора, заявил, что приглашает не шинели, а товарищей по беде. Этот братский вечер вокруг гостеприимного стола, где вермут имел вкус времен давно прошедших, где воспоминания о глубокой древности, о Пифагоре и его законах отодвинули на миг тяжелую действительность, остался светлым пятном в этом трудном плавании.
Вопрос нехватки топлива снова возник, когда «Жаркий» не встретился с «Кронштадтом» у берегов Сицилии, где он должен был загрузиться углем. Оставалось только одно: идти на Мальту, несмотря на строгий запрет проникать в английские воды.
Избегая лоцмана, которому нечем было заплатить, «Жаркий» вошел в Ла-Валлетту и стал на якорь посреди порта. Реакция портовых властей не заставила себя долго ждать. Английский офицер в полной форме появился на его палубе уже через пять минут. Он был любезен, но тверд: английский адмирал, будучи очень занятым, освобождал командира русского миноносца от протокольного визита к нему и просил не спускать никого на берег.
— Замечательный народ эти англичане! Умеют говорить самые большие грубости с безупречной вежливостью! — усмехнувшись, заметил командир «Жаркого», старший лейтенант Манштейн своему старшему офицеру.
Тот согласно кивнул головой, безоговорочно, как и положено по его должности, поддерживая своего командира.
Но как быть с углем? Однако этот вопрос благополучно разрешился на следующее утро. Помощник начальника штаба английской эскадры, офицер, прослуживший все время мировой войны на русском фронте и награжденный орденами Владимира и Станислава, дружески представился своим бывшим соратникам. Он предложил лично от себя обратиться к французскому консулу, который, в свою очередь, очень любезно и с согласия Парижа, полученного по телеграфу, снабдил миноносец углем.
«Жаркий» покинул Ла-Валлетту в праздничный день нового, 1921 года, и вслед ему долетали на плохом русском языке пожелания новогоднего счастья, и даже несколько букетиков фиалок, брошенных с мальтийских гондол, крутились в струе воды за его кормой.
А через непродолжительное время он уже был в Бизерте, несмотря на то, что ввиду его запаздывания командующий Русской эскадрой вице-адмирал Кедров считал вполне возможным и даже вероятным неподчинение молодого и увлекающегося, по его мнению, командира, который мог зайти в Грецию или в один из портов Италии и остаться там. Не мог же знать адмирал о том, что на «Жарком» просто-напросто вышел из строя радиопередатчик…
А вот конвоировавший отряд русских кораблей французский сторожевой корабль «Бар ле Дюк» в жестокий шторм затонул в ночь с 14 на 15 декабря 1920 года у мыса Доро греческого острова Эвбея.
* * *
Казалось чудом, что все корабли и вспомогательные суда Русской эскадры, вышедшие из Константинополя, смогли все-таки без потерь дойти до Туниса. И тем не менее это так.
Несмотря на все трудности, к середине февраля 1921 года в Бизерту все-таки прибыли все корабли и суда Русской эскадры — 33 корабля, включая линкоры «Генерал Алексеев» и «Георгий Победоносец», крейсера «Генерал Корнилов» и «Алмаз», 10 эскадренных миноносцев, 4 подводные лодки и 15 вспомогательных судов и транспортов. К тому же на судах помимо матросов и офицеров флота находилось около 5400 беженцев, включая и значительное количество раненых.
Рано утром 23 декабря 1920 года «Великий князь Константин» первым из всех русских кораблей и судов, вышедших из Константинополя, благополучно миновав волнорез, поврежденный германской торпедой, вошел в Бизертский порт.
Особенно торжественно был отмечен приход флагманского трехтрубного крейсера «Генерал Корнилов», бывшего «Кагула», а еще раньше «Очакова», с которого в уже далеком 1905 году лейтенант Шмидт руководил Севастопольским восстанием. Ведь «Корнилов», как и положено флагману, покинул Константинополь последним. Командующий эскадрой вице-адмирал Кедров со своим штабом стоял на мостике крейсера и приветствовал каждый русский корабль и каждое судно, уже стоявшие в порту.
Таким образом, тысячи русских людей оказались вдали от своей Родины, уже на африканской земле. Одни из них вместе со своими семьями спасались от грозившей им смертельной опасности, а попросту от гибели в условиях тотального красного террора. Другие же потому, что не могли принять власть большевиков, несовместимую с их представлениями о справедливом устройстве общества, несмотря на то что и существовавшая до октябрьского переворота система государственного устройства также устраивала их не в полной мере.
Но как бы то ни было, какие бы причины ни заставили их стать беженцами, изгоями на чужбине, все эти люди, без исключения, свято верили в то, что их многострадальная Россия все-таки возродится, скинув ненавистное им большевистское иго, и они непременно вернутся на свою ставшую такой далекой родину. И эта святая вера в справедливость объединяла их здесь, за многие тысячи километров от своего горячо любимого Отечества, и помогала пронести светлую память о родной земле через остаток полной лишений жизни.
Ведь они, несмотря на неопределенность их положения и лишения, которые им еще только предстояло пережить, по-прежнему оставались русскими людьми, жившими с непоколебимой надеждой вернуться в свободную и возрожденную Россию.
Вне всякого сомнения, появление целой эскадры, где на военных кораблях женщины и дети чувствовали себя как у себя дома, стало необычным событием для жителей маленького городка, которые смотрели на это зрелище с интересом и даже с симпатией. Для беженцев же после всего пережитого этот последний причал казался залогом более спокойного, хотя и неизвестного будущего. Они с интересом разглядывали пляжи и пальмы, новенькие дома и минареты мечетей, и красочную толпу вдоль оживленной набережной — много красных фесок и белых широких восточных одеяний среди строгих костюмов европейцев и военных мундиров.
Ознакомительная версия.
