Ознакомительная версия.
Он сорвал с плеча лук, раненый последовал его примеру. Двое других колебались, но не стали удерживать своих товарищей.
Астианакс успел отпрянуть от пущенной в него стрелы и скрыться за стволом кедра. Стрела задрожала, воткнувшись в толстую ветку. Вторая свистнула рядом с его щекой — стрелявший обошел дерево и прицелился точнее. Правда стрелять снизу вверх было неудобно, но и стрелки оказались неплохими. Теперь все кончено — они убьют его!
— В последний раз, гаденыш: ты слезаешь?! — заорал один из тех, кто еще не решился пустить в ход лук. — Слезай, или мы отправим тебя к твоему папаше! То-то обрадуется!
— Мой отец жив! — крикнул в ответ мальчик и почувствовал, что к нему вдруг возвратилось мужество. — Мой отец жив, а вы все подохнете!
На этот раз выстрелили трое, и только чудом ни одна стрела не попала в Астианакса. Снова зазвенела тетива, как вдруг, вскрикнув, упал один из разбойников. Тот, что натянул лук последним и тщательно целился в темную фигурку, видневшуюся меж ветвей кедра. Остальные, ничего не понимая, обернулись. Человек, который выстрелил из зарослей, так точно уложив их товарища, и не думал прятаться. Лук в его руках вновь был натянут, и он вышел на освещенное солнцем пространство.
— Во имя Зевса, защитника слабых, приказываю вам остановиться! — крикнул он. — Или вы обезумели, что решили убить ребенка?! Я не дам вам это сделать!
— Да кто ты и откуда взялся? — растерянно воскликнул кто-то из троих оставшихся.
— Этот тот приезжий, Одиссей, что ли? — отозвался другой. — Я его узнал. Эй, какого сатира рогатого ты подстрелил одного из наших? Ты мало убил троянцев?
— Троянских рабов в рудниках Приама я не убивал! — усмехнулся Паламед, ибо это, действительно, был он. — А в сражениях из вас никто не участвовал, я-то знаю. Гелен приказал вам взять мальчика живым, не так ли? А вы решили его убить.
— Его не стащить с дерева! — огрызнулся раненый разбойник. — И нам плевать на твоего Гелена. Меня этот щенок едва не зарезал, когда я его пытался достать, и нам больше неохота пробовать! Так что придется его прикончить.
— И тебя заодно! — воскликнул другой. — Ты донесешь Гелену. А так, может, мы знать не знаем, где мальчишка. Убежал от нас, и все. Мы за ним гонялись-гонялись, не поймали. Заночевали в лесу, днем вернулись. Правдоподобно? Вполне! Не поверит? Пошел к медузам! Так что стреляй, если хочешь. Нас трое, ты один. Два выстрела за нами… А не то поклянись, что подтвердишь наши слова. Лишних трупов нам тоже не надо, а нашего товарища мы тебе, так и быть, простим…
Третий разбойник мрачно покачал головой.
— Я бы ему не доверялся. Обманет.
— И правильно.
Паламед произнес это, широко улыбнувшись, и в то же мгновение выстрелил. Раненый разбойник, успевший уже натянуть свою тетиву, вскрикнул и упал — стрела вошла ему в сердце. Его товарищ, у которого лук тоже был натянут, пустил стрелу в Паламеда и… промахнулся: она лишь чиркнула по плечу ахейца. Тот выхватил меч и кинулся на двоих разбойников так стремительно, что они поняли: им не успеть наложить стрелы и прицелиться. Вольно — невольно пришлось, в свою очередь, обнажать мечи.
Драка была недолгой. Разбойники отлично владели оружием, но и ахеец, долгие годы проведший в сражениях, служивший, к тому же, в отряде шерданов, где даже при отсутствии битв были обязательны ежедневные боевые упражнения, орудовал мечом ничуть не хуже, кроме того, он был старше и хладнокровнее. Понимая, что драться одному против двоих в любом случае смертельно опасно, он отступил к могучему стволу кедра, прикрыв, таким образом, спину и спокойно отбивал атаки разбойников, зорко следя за их движениями. Когда один из них, сделав неверный выпад, неосторожно повернулся к нему боком, Паламед мигом этим воспользовался и резко ударил, вонзив меч наискосок, между медных пластин нагрудника. Разбойник упал, не охнув. Однако его товарищ оказался достаточно отважным и стремительным. В те краткие мгновения, когда ахеец вытаскивал меч из оседающего на землю тела, его противник тоже нанес удар. Паламед успел отшатнуться, и меч не раскроил ему голову, а лишь оставил глубокую рану на лбу, но ахеец был оглушен и, зашатавшись, стал оседать на землю с залитым кровью лицом. Загоготав, разбойник вновь замахнулся.
— Эй, лягушачий сын! Обернись, если не хочешь, чтобы я заколол тебя сзади!
Во время драки Астианакс, воспользовавшись тем, что все происходило по другую сторону дерева, на котором он спасался, быстро одолел последние двенадцать-тринадцать локтей спуска и, подбежав к телу одного из убитых разбойников, завладел его мечом. Мальчик так и не понял, отчего заговорщик, сообщник ненавистного Гелена, вдруг стал его спасать, но увидав, как тот бесстрашно дерется один против двоих, почувствовал, что должен вмешаться.
Услыхав его окрик, разбойник отпрянул и обернулся. Он рассмеялся бы, увидев мальчика с мечом в руке, однако ему тотчас вспомнилась окровавленная рука Гелена.
— Ах ты, змееныш! — завопил он.
Их мечи скрестились, брызнули искры. Астианакс стал в позу, так, как учил его Пандион, и четко отразил два первых удара. Но он был слишком слаб после проведенной на дереве ночи и вряд ли мог продержаться долго, тем более, что его противником оказался самый могучий и, наверняка, самый опытный из преследователей. Мальчик отступал шаг за шагом, продолжая следить за каждым движением врага и чувствуя, как ноги начинают дрожать, а в висках снова стучит и бьется кровь. Паламед лежал меж корней кедра без движения, едва ли он мог прийти на помощь, значит надо было драться до конца.
— Что, ручка-то задрожала, ублюдок? — ехидно воскликнул разбойник. — Может, из тебя и вырос бы Гектор, дерешься ты славно, но вырасти я тебе не дам, понял?
— Пока нет! — дерзко ответил мальчик, с яростью выбросив вперед меч.
Он промахнулся, и в следующее мгновение меч врага рубанул бы его сверху. Но у разбойника не оставалось в запасе этого мгновения. Чье-то тяжелое тело ударило его сзади, обрушившись на спину и на плечи, раздался короткий рык, и мощные челюсти со страшными зубами сомкнулись на его шее. Короткий вопль тотчас перешел в хрип, а в следующий миг все было кончено. Гигантский пес, разжав зубы, прыгнул к замершему в оцепенении Астианаксу и, мотая своим пушистым хвостом, ласково лизнул его руку.
— Тарк! — прошептал мальчик, роняя меч и протягивая руки, которые так дрожали, что ему не сразу удалось обнять мощную шею собаки. — Тарк, милый!
Затем царевич увидел, как из зарослей, откуда выскочил пес, совершенно бесшумно (до сих пор он был уверен, что так умеет ходить только Пандион) появилась громадная мужская фигура. А за ней… Нет, это ему, наверное, кажется, наверное, опять луна, и опять он видит сон. Какая луна? Сейчас полдень, и он видит то, что есть на самом деле.
Ознакомительная версия.
