Она оглядела его с ног до головы.
— Ты понимаешь, что этим очень огорчишь своего отца? — спросила она.
Фредерик промолчал, и она чуть вздохнула. Потом посмотрела на Кэрри.
— Ну-с, мисс Изумрудные глазки, нравится тебе моя поляна с сеном?
Кэрри кивнула головой. Она не сводила глаз с платья миссис Готобед. Светло-серый шелк с розовыми страусовыми перьями. То самое, в котором, по словам ее мужа, она была похожа на королеву. «Я приберегаю его напоследок», — вот что она сказала Кэрри тогда.
Кэрри почувствовала, будто куда-то проваливается или летит, летит против ветра и поэтому задыхается. Она с усилием подняла глаза — веки, казалось, стали каменными.
Миссис Готобед улыбалась ей, а глаза ее смотрели с участием, словно она знала, о чем Кэрри думает, и это ей казалось даже забавным.
— Дурные предчувствия не всегда сбываются, особенно когда их ждешь. Поэтому бояться — пустая трата времени. Помни это! — Негромко рассмеявшись, она снова оперлась на руку Хепзебы, но потом добавила: — И помни кое-что еще. Ты не забыла? То, что я просила тебя передать?
— Нет, — ответила Кэрри, — не забыла.
Миссис Готобед умерла в самый разгар июля. К вечеру в лавку пришел Альберт с письмом мистеру Эвансу от Хепзебы.
— Случилось это еще утром, но некого было послать, пока я не пришел из школы.
Мистер Эванс стоял за прилавком и читал письмо, а Кэрри с Альбертом следили за ним. Он аккуратно сложил листок бумаги, положил его обратно в конверт и с минуту смотрел куда-то вдаль. Затем подошел к двери лавки и запер ее.
— В знак уважения к усопшей, — объяснил он сердито, обращаясь к Кэрри, словно она не одобряла его действий. И пошел на кухню сказать тете Лу.
А Кэрри с Альбертом отправились на гору. Поднимались они молча. Не говоря ни слова, уселись на охапку свежескошенной травы спиной к сухой каменной стене, и вечернее солнце било им в глаза. Кэрри думала о том, что все ее знакомые, все, кого она знала, по-прежнему едят, дышат и ходят, а вот миссис Готобед уснула вечным сном. Капли пота выступили у нее на лбу.
— Я в первый раз в жизни сталкиваюсь со смертью, — сказала она.
— Но, к сожалению, не в последний, так что привыкай, — довольно жестко ответил Альберт.
— Зачем ты так говоришь? — упрекнула его Кэрри. — Да еще таким тоном?
— Потому что ты начала плакаться. Первое горе в моей жизни, бедная я!
— Я не это имела в виду.
— Вот как?
— Да.
Обломком ветки Альберт зацепил кусочек земли и приподнял его. Из-под него врассыпную бросились красные муравьи, унося с собой свои торпедообразные личинки. Через несколько секунд они все исчезли в крошечных черных ямках.
— Поразительно сообща они действуют, — заметил Альберт. — Как ты думаешь, что, по их мнению, произошло?
— То же самое, что подумал бы ты, если бы с твоего дома сняли крышу, — холодным, обиженным тоном ответила Кэрри. — Или если бы на него упала бомба.
— Тем не менее люди не умеют так быстро реагировать. Не способны на это. Они начали бы рассуждать, думать и удивляться, а тем временем чей-нибудь огромный сапог опустился бы и раздавил дом… И конец… — Он помолчал и смущенно взглянул на Кэрри. — Извини, что я был так груб.
— Ничего.
— Нет, не ничего. Я расстроился и выместил все это на тебе. Так не делают.
— Ничего, — повторила Кэрри.
— Одним словом, извини.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись.
— Она… Она тяжело умирала? — спросила Кэрри.
— Хепзеба сказала, что это произошло мгновенно. Словно выключили свет.
— Правда? А что теперь будет с Хепзебой? Неужели ей придется уехать из Долины друидов? Раз она была только в услужении, хочу я сказать, значит, не сможет там остаться. Куда она денется? И что будет с мистером Джонни? Ой, Альберт!
— Вытри слезы, королева трагедии, — сказал он. — Все будет в порядке. По крайней мере, я в это верю, потому что мне сказала сама миссис Готобед. Она сказала, что будет преступлением, если они останутся без крова, когда она умрет; мистер Джонни человек беспомощный, а Хепзеба все эти годы так хорошо за ней ухаживала. Она оставила завещание, сказала она, согласно которому они оба смогут жить в этом доме столько, сколько хотят. Она не могла оставить им деньги, потому что сама жила на ренту, которая прекращается с ее смертью, но у мистера Джонни есть кое-какая сумма, унаследованная им от родителей, а Хепзеба зарабатывает, разводя птицу, поэтому у них есть на что жить. Миссис Готобед все это как следует продумала. У нее нет близких родственников со стороны мужа, сказала она, о которых надо было бы позаботиться, а с ее собственной стороны — только Эвансы. По-моему, она оставила свои драгоценности — там ничего особенного нет, в основном подделки, — вашей тете Лу, а дом — мистеру Эвансу, но от него ему будет мало толку. Он не сможет продать его или сдать, пока там живет Хепзеба. — Альберт сделал кислое лицо. — Вот он, наверное, взбесится-то, когда узнает об этом, правда? Должно быть, рассчитывает на порядочное наследство. Что ни говори, а он ее брат!
— Родной брат! Но бывает, что чужие ближе родных, — торжественно провозгласила Кэрри.
Альберт уставился на нее, и она возбужденно засмеялась.
— Она велела мне передать это мистеру Эвансу, когда она умрет. Что она сделала то, что сделала, то есть составила завещание не для того, чтобы сделать ему назло, а потому что считала справедливым позаботиться о мистере Джонни и Хепзебе Грин. Тогда я не поняла, о чем она говорила, и решила, что она сумасшедшая.
Теперь, когда она поняла, поступок миссис Готобед показался ей прекрасным, хотя и грустным. Как ни сильно они поссорились, а все же миссис Готобед в глубине души сохранила привязанность к мистеру Эвансу, и то, что Кэрри предстояло передать, будет тому доказательством.
— Он так обрадуется! — сказала Кэрри.
— Сомневаюсь, — скривился Альберт.
— Нет, обрадуется! — крикнула Кэрри. — Как ты не понимаешь? Он все время беспокоился за нее, даже завидовал Хепзебе, что она ухаживает за ней, а не он сам. Поэтому он будет рад, когда узнает, что она не забыла о нем и постаралась дать ему об этом знать.
С ума можно было сойти от этого Альберта! Подняв брови, он смотрел на нее во все глаза, словно не верил собственным ушам.
— Тебе, конечно, этого не понять, — продолжала Кэрри, — потому что у тебя нет ни братьев, ни сестер и ты не можешь разделить наших чувств. А я могу, у меня есть Ник. Если бы мы не разговаривали много лет и он бы умер, то я, скажи мне кто-нибудь, что он по-прежнему меня любил, горевала бы гораздо меньше. Вот и бедный мистер Эванс будет горевать меньше! — Она представила себе, как он сейчас оплакивает покойную сестру, мечтая услышать от нее хоть слово, и как она, Кэрри, утешит его, передав ему послание миссис Готобед. Ей пришло в голову красивое выражение «осушит его слезы», и у нее самой появились на глазах слезы. — Он, наверное, зарыдает от радости, когда я ему это скажу, — заключила она.
