– Значит, вы, наверное, нашли, что она здорово изменилась?
– Совершенно справедливо. А откуда же явились все ваши друзья?
– Из Гаскони, как и я сам.
– Вы – люди короля Наваррского?
– Вот еще! Мы душой и телом французы.
– Да, гугеноты?
– Католики, как святой отец наш папа, слава богу, – произнес Самюэль, снимая колпак, – но дело не в этом. Речь идет о кирасе.
– Подойдем-ка поближе к стене, прошу вас. На середине улицы нас слишком хорошо видно.
И они приблизились на несколько шагов к одному дому, из тех домов, где обычно жили парижские буржуа с кое-каким достатком; за оконными стеклами его не видно было света.
Над дверью того дома имелось нечто вроде навеса, служившего балконом. Рядом с парадной дверью находилась каменная скамья – единственное украшение фасада.
Скамья эта представляла собою сочетание приятного с полезным, ибо с ее помощью путники взбирались на своих мулов или лошадей.
– Поглядим на вашу кирасу, – сказал торговец, когда они зашли под навес.
– Вот она.
– Подождите: мне почудилось в доме какое-то движение.
– Нет, это там, напротив.
Действительно, напротив стоял трехэтажный дом, и в окнах верхнего этажа порою, словно украдкой, мелькал свет.
– Давайте поскорее, – сказал торговец, ощупывая кирасу.
– А какая она тяжелая! – сказал Самюэль.
– Старая, массивная, таких теперь уже не употребляют.
– Произведение искусства.
– Шесть экю, хотите?
– Как, шесть экю! А там вы дали целых десять за ломаный железный нагрудник!
– Шесть экю – да или нет? – повторил торговец.
– Но обратите же внимание на резьбу!
– Я перепродаю на вес, при чем тут резьба?
– Ого! Здесь вы торгуетесь, – сказал Самюэль, – а там вы давали, сколько с вас спрашивали.
– Могу добавить еще одно экю, – нетерпеливо произнес торговец.
– Да здесь одной позолоты на четырнадцать экю!
– Ладно, давайте договоримся поскорее, – сказал торговец, – или же разойдемся подобру-поздорову.
– Странный вы все-таки торговец, – сказал Самюэль. – Дела свои вы обделываете тайком, вопреки королевским указам, и при этом еще торгуетесь с порядочными людьми.
– Ну, ну, не кричите так громко.
– О, мне ведь бояться нечего, – повысил голос Самюэль, – я не занимаюсь незаконной торговлей, и прятаться мне незачем.
– Хорошо, хорошо, берите десять экю и молчите.
– Десять экю? Я же говорю вам, что это стоимость одной только позолоты. Ах, вы намереваетесь улизнуть?
– Да нет же, ведь вот бешеный!
– Знайте, что, если вы попытаетесь скрыться, я вызову стражу!
Эти слова Самюэть произнес так громко, что уже как бы привел свою угрозу в исполнение.
Над балконом дома, у которого происходил торг, распахнулось маленькое окошко. Торговец с ужасом услышал скрип открывающейся рамы.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, – вижу, что мне надо на все соглашаться. Вот вам пятнадцать экю, а теперь уходите.
– Ну и хорошо, – сказал Самюэль, кладя в карман деньги.
– Наконец-то.
– Но эти пятнадцать экю я должен отдать своему хозяину, – продолжал Самюэль, – а мне тоже надо бы что-нибудь получить.
Торговец быстро оглянулся по сторонам и стал вынимать из ножен кинжал. Он явно намеревался уже полоснуть шкуру Самюэля, так что тому бы никогда не пришлось приобретать новую кирасу взамен проданной. Но Самюэль был начеку, как воробей в винограднике: он подался назад.
– Да, да, милейший торговец. Я твой кинжал вижу. Но вижу и еще кое-что: там, на балконе, стоит человек, и он видит тебя.
Торговец, мертвенно-бледный от страха, поглядел туда, куда указывал Самюэль, и действительно заметил на балконе какое-то необычайное существо высокого роста, завернувшееся в халат из кошачьих шкурок: этот аргус не упустил из их беседы ни единого звука, ни одного жеста.
– Ладно, уж вы из меня просто веревки вьете, – произнес торговец со смешком, оскалив зубы как шакал, – вот еще одно экю. Дьявол тебя задави, – прошептал он тихонько.
– Спасибо, – сказал Самюэль, – желаю удачи.
Он кивнул скупщику кирас и, хихикая, удалился.
Торговец, оставшийся один на улице, поднял с земли кирасу Пертинакса и стал засовывать ее в латы Фурнишона.
Буржуа, стоявший на балконе, продолжал смотреть вниз. Когда торговец был в самом разгаре дела, он обратился к нему:
– Вы, сударь, кажется, скупаете старые доспехи?
– Да нет же, милостивый государь, – ответил несчастный, – тут просто случай такой представился.
– Так этот случай и мне очень подходит.
– В каком смысле, сударь? – спросил торговец.
– Представьте себе, что у меня тут под рукой целая груда старого железа, от которой мне хотелось бы избавиться.
– Я не отказался бы от покупки; но сейчас, вы сами видите, у меня руки полные.
– Я все-таки покажу вам доспехи.
– Не стоит, я истратил все деньги.
– Пустяки, я вам поверю в долг, вы, на мой взгляд, человек вполне порядочный.
– Благодарю вас, но меня ждут.
– Странное дело, ваше лицо мне как будто знакомо! – заметил буржуа.
– Мое? – сказал торговец, тщетно стараясь совладать с дрожью.
– Посмотрите на эту каску, – сказал буржуа, протягивая к себе названный предмет своей длинной ногой: он не хотел отходить от окошка, чтобы торговец не смог от него улизнуть.
И тут же, нагнувшись через балкон, он положил каску прямо в руки торговца.
– Вы меня знаете? – переспросил тот. – То есть вам показалось, будто вы меня знаете.
– Да нет же, я вас отлично знаю. Ведь вы…
Буржуа, казалось, искал в своей памяти. Торговец ждал, не шевелясь.
– Ведь вы Никола…
Лицо торговца исказилось, каска в его руке задрожала.
– Никола?! – повторил он.
– Никола Трюшу, торговец скобяными изделиями с улицы Коссонери.
– Нет, нет, – ответил торговец. Он улыбнулся и вздохнул, словно у него гора с плеч свалилась.
– Не важно, у вас честное лицо. Так вот, я бы продал полные доспехи, – кирасу, наручни и шпагу.
– Учтите, сударь, что это запрещенный род торговли.
– Знаю, тот, у кого вы только что купили кирасу, кричал об этом достаточно громко.
– Вы слышали?
– Отлично слышал. Вы очень щедро расплатились. Это-то и навело меня на мысль договориться с вами. Но будьте спокойны, я не вымогатель, так как знаю, что такое коммерция. Я сам в свое время торговал.
– А, и чем же именно?
– Что я продавал?
