— Что ты на это скажешь, дядя? — спросил Рокамболь.
Сэр Вильямс написал:
— Надо идти!..
— Еще бы… но я спрашиваю относительно этой записки?
— Я скажу, — написал слепой, — что ты сделаешь очень хорошо, если припрячешь все эти письма. В случае неудачи, если Концепчьона вздумает забыть тебя в Испании или даже выйти замуж за герцога де Шато-Мальи или за кого-нибудь другого, ты тогда будешь иметь возможность положить их в свадебную корзинку. Это производит всегда надлежащий эффект.
— Шутник! — заметил, улыбаясь, Рокамболь и, простившись с своим мудрым наставником, вышел из дому.
Ровно в полночь мнимый маркиз де Шамери был у калитки на бульваре Инвалидов и при помощи негра проник во второй этаж отеля, где его ждала Концепчьона.
Из свидания с ней он вынес глубокое убеждение в том, что она его любит, и потому вышел от нее через час такой походкой, какой обыкновенно в древние времена римские триумфаторы входили в Капитолий.
— Она любит меня, — пробормотал он, — и с помощью черта я умру в шкуре испанского гранда. Нужно отдать полную справедливость, что это довольно приличная оболочка.
С такими-то размышлениями он вышел на бульвар Инвалидов, который был положительно пуст. Мелкий и частый дождь резал лицо.
Рокамболь поспешно зашагал к набережной, где он оставил свой купе, но его внимание было привлечено криками и бранью мужчины, который бил какую-то женщину.
Рокамболь вступился за нее, ударил мужчину и потом прогнал его. Оставшись с женщиной, он подошел с ней к фонарю и чуть не вскрикнул от ужаса. Перед ним стояла Баккара или ее живой портрет.
Эту несчастную звали Ребеккой, и она была побочной сестрой графини Артовой.
— Ну, булочник положительно желает услужить сэру Вильямсу, — проговорил Рокамболь, — иначе он не натолкнул бы меня на эту тварь!
И, сказав это, Рокамболь посадил Ребекку в свой экипаж и привез ее к себе на квартиру.
— Ну, а теперь расскажите мне свою историю, — сказал он, сажая ее в кресло в своем кабинете.
— Моя история очень обыкновенна, — ответила она с грустной улыбкой, — и очень похожа на историю всех бедных девушек.
— Все равно — говорите все, может быть, само небо послало вам во мне покровителя.
— Вы так добры.
— Вы дитя любви?
— Да.
— Ваша мать любила вашего отца?
— Просто обожала…
— Вы ненавидите вашу сестру?
— О, всей душой!
— Я тоже, — произнес холодно Рокамболь.
— Вы?
— Да.
— Что же она вам сделала?
— Я слишком много любил ее.
— А она?..
— Пренебрегла мною.
— Понимаю.
Ребекка задумалась.
— Так вы ее ненавидите? — повторил еще раз Рокамболь.
— О!..
— И вы согласитесь отомстить ей и за себя и за меня?
— От всего сердца! — вскричала Ребекка.
Через четверть часа после этого маркиз де Шамери был уже у сэра Вильямса.
Пробило два часа ночи, но слепой не ложился, он нетерпеливо поджидал Рокамболя. Сэр Вильямс до того вошел в роль своего ученика, что даже мысленно влюбился в прекрасную Концепчьону де Салландрера. А так как Рокамболь ушел от него на свидание с молодою девушкой, то сэр Вильямс горел нетерпением узнать результаты этого свидания.
Рокамболь, приберегавший эффекты к концу, не сказал ему о своей странной встрече, но передал ему подробно про свое свидание с Концепчьоной и про свои успехи в отношении ее сердца.
Сэр Вильямс был просто в восторге.
— Бедный мой старичок! — сказал Рокамболь, видя, как подействовало на слепого его торжество… — Согласись, что ты с большим талантом сыграл в Буживале любовную сцену с твоею будущею belle-soeur, графиней Жанной де Кергац?
— Согласен, — написал сэр Вильямс.
Тогда Рокамболь рассказал сэру Вильямсу про свою встречу с Ребеккой.
— Разумеется, — добавил он, — что ты, как человек гениальный, найдешь, вероятно, средство воспользоваться ею.
Сэр Вильямс кивнул головою и задумался. Наконец, грифель слепого снова заходил по доске и Рокамболь прочел:
— Ложись спать, мой милый, и приходи завтра.
— А ты что-нибудь придумаешь!
— Да, я уже нашел путь.
Повинуясь своему наставнику. Рокамболь воротился к себе, припрятал письма Концепчьоны и лег спать.
Ровно в девять часов на другой день он уже был у сэра Вильямса.
Слепой не спал всю ночь. Он сидел на кровати. Лоб его был покрыт крупными каплями пота.
— О-го. — пробормотал Рокамболь. — Ты, кажется, обдумывал все дело?
— Да.
— Ну, и нашел?
— Да. Слепой написал:
— Когда возвратится Баккара?
— Через неделю.
— Наверное?
— Да.
— Отлично.
И затем из-под грифеля сэра Вильямса вышла следующая фраза:
— Нужно найти восторженного, пылкого юношу, который бы мог серьезно влюбиться в графиню Артову. Найди такого юношу — и Баккара не возрадуется больше,
— Э! э, мне кажется, что я начинаю смекать. Что же касается до юноши, то я уже придумал кое-что и немедленно отправлюсь завтракать к виконтессе д'Асмолль.
И, сказав это, Рокамболь ушел от сэра Вильямса.
Чтобы объяснить последние слова Рокамболя, необходимо передать читателю разговор, происходивший накануне между виконтом Фабьеном д'Асмоллем и его шурином, когда они возвращались с похорон.
— Кстати, — заметил виконт после того, как Рокамболь произнес еще несколько сожалений о смерти своего соперника, — ты помнишь Роллана?
— Роллана де Клэ, твоего друга?
— Да.
— Он, кажется, путешествует по Германии, чтобы вылечиться от своей несчастной любви к баронессе Андрэ де Шамери-Шамеруа?
— Он уже воротился.
— Когда же?
— Сегодня утром.
— А!
— Смотри, вот письмо от него.
И Фабьен подал Рокамболю следующую записку:
«Любезный друг!
Я был очень болен морально, когда ты женился, и потому не мог быть у тебя на твоей свадьбе, и уехал в Германию, даже не простившись с тобою. Возвратившись не более часа назад — я спешу написать тебе несколько слов и уверить тебя еще раз в моей неизменной и глубоко признательной дружбе.
Не откажись представить завтра виконтессе д'Асмолль преданного тебе
Роллана де К.»
— Кажется, что он излечился от любви, — заметил Рокамболь, прочитав эту записку и не предвидя, чтобы этот ветреник мог понадобиться ему когда-нибудь.
— Ты думаешь?
— Разумеется, если он воротился и пишет своим друзьям, чего, конечно, не делают, когда находятся под; влиянием любви.
И Рокамболь, у которого на уме было совсем другое, не сказал больше ни слова о Роллане де Клэ. Но через сутки, то есть на следующее утро, это письмо пришло ему на память, и он отправился завтракать к виконтессе д'Асмолль.
