Так долго мечтала о нём, а теперь боюсь…»
Света ещё не знает, что страхи – от незрелости, от опасения потерять, и что они присущи человеческой природе так же, как боль, огорчение, страдание. И что у всего в мире есть два лица, и никогда – лишь одно.
Но Игорь всё видит и, словно по наитию, старается не оставлять её надолго одну. Вечером, после лёгкого ужина, – основная трапеза наверху, – он берёт её за руку и ведёт к дивану. Это любимый момент дня: они вместе, наконец, и никто не мешает, никто не суетится вокруг.
– Расскажи мне, о чём думала, что делала. Хочу знать всё!
Она молчит, смотрит нерешительно. Так, нужно помочь. Доверие – глубокая вещь, его не заслужить сразу. Он осторожно берет её подбородок и поднимает лицо. Целует бережно, улыбается:
– Сомневалась? Опасалась?
Она легонько вспыхивает:
– Откуда ты знаешь?
– Светочка! У тебя всё в глазах! Не могу сказать, что читаю мысли, но вижу достаточно много.
– Немножечко страшно, – говорит она, – а вдруг я тебе разонравлюсь?
– По какой причине?
– Мне намного меньше лет…
– А, ты испугалась жизни со старым опытным волком?
– Я не так умна, как хотелось бы…
Он смотрит внимательно:
– А ты знаешь, что только очень умный человек мог такое сказать? Обычно люди глупые и самонадеянные считают, что они – совершенство.
– Ты опять смеёшься?
– Нет, говорю совершенно серьёзно. Девочка моя! Мне не нужна рациональная, всё знающая жена. Твоей нежной мудрости нам хватит на долгие годы, а опыт придёт потом, в процессе жизни.
– Ты будешь меня прощать, если я сделаю что-то не так?
– А ты будешь меня прощать, если я очень скоро превращусь в старого ворчуна?
– Ты не превратишься.
– Постараюсь.
Они долго сидят, обнявшись. Игорь понимает, что сейчас важны не слова, а просто близкое присутствие, вот это тёплое объятие, которое успокоит гораздо совершеннее слов. И это помогает: её лицо расцветает, брови разглаживаются, а пальчики нежно скользят под рубашку. Он знает, чего она хочет, а потому ведёт её в спальню: у них есть немного времени до того, как уснуть.
Неделя течёт быстро, Игорь много работает, и сомнения не мучают его: он знал, что хотел именно этого, когда поцеловал её впервые у моря, и вопрос «что потом?» не возникает у него. Жизненный опыт говорит ему, что проблемы нужно решать по мере их возникновения и никогда не бояться будущего. А её сомнения понятны и трогают его, он видит в них страх потерять его, опасение неосторожным шагом разрушить хрупкое чувство. Это естественно, было бы странно, если бы она шла на всё с бодрым «ура!» Вот тогда стоило бы опасаться…
Наступает суббота. Вечер. Игорь бреется, смотрит в зеркало. Завтра – воскресенье, и они опять проведут его наверху, – это может стать привычкой! Одежду уже пронесли: удивительно, что она прошла! И сейчас осталось только побриться и лечь спать. Завтра – большой, серьёзный день. Не для него, потому что он уже взял её в жены в ту ночь, когда обнимал в замёрзшей палатке. Для неё: это у неё завтра будет белое платье, и волнение невесты, а потому он должен сделать всё, как нужно, и выглядеть тоже хорошо. Пусть моя девочка радуется: она выходит замуж в первый и единственный раз!
Трепета нет, и руки не дрожат. «Несерьёзный ты человек, – смеётся он сам над собой, – такой день, а ты даже не волнуешься! Просто хороший день, – он опускает голову и тщательно моет станок, – ещё один хороший день рядом с ней». Что это? Чудо вошло в твою жизнь, и ты начал привыкать к нему? Конечно! Так устроено: человек не может трепетать вечно, каждую секунду жить на высоком гребне чувств; иначе он бы погиб, его нервная система истрепалась бы в считанные недели. Он привыкает, это защитная реакция, и это тоже хорошо. Лишь в одном ты можешь противостоять природе: даже привыкая, даже неизбежно снижая планку сильных эмоций, не переставать любить.
Ну всё, готов, осталось лечь спать. Он входит в спальню, смотрит на кровать. Светы нет, сегодня она поднимется из своего дома: дань традиции. А лучше бы, чтоб была рядом: ему её не хватает. «Девочка, моя девочка, это – последняя ночь, когда я засыпаю без тебя. Пусть все наши ночи будут счастливыми. Пусть те силы, которые соединили нас, не дадут нам потерять друг друга. Пусть. Что это – я молюсь? Может быть, и так. В такую ночь не грех и помолиться. А, ты всё же чувствуешь, что день этот – особенный, всё же немного трепещешь?! Ну-ну… Всё хорошо. Пусть всё так и будет: хорошо».
Едва поднявшись, Игорь понял: Адамар сделал именно то, чего он просил его не делать, – большой пир. Под навесом из роскошных тканей стояли два длинных стола, один напротив другого. Жених будет сидеть с друзьями, а невеста – в окружении жён и дочерей повелителя, и в течение всей свадьбы он не прикоснётся к ней, сможет только издали любоваться. Никакого особенного брачного обряда не существует, только пир: она уже сказала «да», этого ли не достаточно? «Хорошо, что никаких церемоний, я бы чувствовал себя невероятно неловко, если бы нас заставили тереться носами или водили по кругу. Всё так и должно быть: просто».
Немного покружил по лагерю, а затем, пожелав спокойной ночи Адамару и отказавшись от обычной трапезы, – не наедаться же перед сном! – ушёл в свой шатёр. Чья-то заботливая рука навела здесь порядок: поставили новую удобную кровать, набросали шкур и тонких покрывал. «Что за роскошь?» Он сбросил часть свадебного антуража, расправил то, что осталось, и, завернувшись в меховое одеяло, крепко уснул.
– Родной! Игорь! – голос так сладок, в нём – всё очарование любви: – Тебя будить или нет?
Ну что тут ответить?
– А кофе готов?
Она смеётся:
– Кофе здесь нет. Но есть целое блюдо горячего мяса и свежая морская рыба. Адамар тебе прислал, чтобы хватило сил до праздничного обеда.
– А ты со мной полежишь? – он хватает её и тихонько тянет к себе.
– Не полежу. У нас с дочерьми Адамара много дел. Я к тебе на минутку, убедиться, что ты уже здесь.
– Ночью поднялся. Они такую кровать сделали!
– Всё, всё, отпусти меня, а сам можешь поспать ещё. Но не весь день!
Она ускользает. В шатре остаётся свет: это её ласка, разлитая в воздухе. Как ей удается, уходя, оставить частицу себя?!
Игорь с минуту нежится – и встаёт; сегодня и у него много дел: нужно проверить,
