вельможи при этом были раздражены гордостию Сомерсета, в 1549 году он был свергнут и потом казнен.
В челе управления стал Дудлей [35], граф Варвик, принявший после титул герцога Нортумберланда. И новое правительство шло по стопам прежнего в религиозном вопросе: в новой литургии, составленной Кранмером, священник уже называется служителем (министром) и предлагает народу не тело и кровь Христовы, как прежде, а только хлеб и вино в воспоминание Христовых страданий и смерти; из церкви Святого Павла ночью был вынесен алтарь и заменен простым столом в знак уничтожения таинства. Неудовольствие большинства за это протестантское движение было перенесено теперь на Нортумберланда, а между тем слабый с рождения Эдуард VI не обещал достигнуть совершеннолетия. Ближайшею наследницею была сестра его Мария, старшая дочь Генриха VIII от Екатерины Арагонской.
Мария, получившая от матери испанский характер, была ревностная католичка; религиозные убеждения, принятые как священное наследство от матери, скреплялись несчастием матери и собственною невзгодою в царствование отца и брата; за что страдалось, то становилось дорого; все привязанности, все надежды Марии обращались к Испании; в императоре Карле V она привыкла видеть своего единственного покровителя; вся ненависть была обращена к церковной реформе, которая имела такую тесную связь с несчастием матери и ее собственным. Понятно, что Нортумберланду и протестантской партии нужно было отстранить такую наследницу; предлог к отстранению найти было легко: брак Генриха VIII на Екатерине Арагонской, от которого родилась Мария, был объявлен при Генрихе незаконным. Надобно было найти другую наследницу, в пользу которой должен был распорядиться умирающий Эдуард.
По завещанию Генриха VIII после Эдуарда и двоих сестер его, Марии и Елизаветы, должна была наследовать племянница его от сестры, Франциска, герцогиня Суффольк. Нортумберланд уговорил герцогиню отказаться от своих прав на корону в пользу дочери своей, Жанны Грей [36], которую выдали замуж за сына Нортумберланда, Гильфорда Дудлея. Эдуард, ревностный протестант, объявил своею наследницею Жанну Грей, также ревностную протестантку, ведшую переписку по-латыни с швейцарскими реформаторами. Но это распоряжение короля, не скрепленное парламентским актом, не находило нисколько сочувствия в большинстве народонаселения.
Эдуард умер в июле 1553 года, Жанна Грей была провозглашена королевою, и Нортумберланду хотелось, чтобы новая королева поскорее разделила свою власть с мужем, чтобы короновалась вместе с Дудлеем; но когда Жанне Грей стали внушать это, то она сказала мужу, что в завещании Эдуарда не говорится ни слова о Дудлее, для коронования которого нужно согласие парламента, что она может возвести своего мужа в герцоги, если он того желает, – это в ее власти, но в короли она его возвести не может. Дудлей побежал за матерью, та явилась и начала кричать, сын также вопил, что не хочет быть герцогом, а хочет быть королем; Жанна была непреклонна, и герцогиня Нортумберланд ушла и увела сына, чтоб он не оставался с неблагодарною и непослушною женою.
Рано еще стали делить добычу. Большинство не хотело ни протестантского движения, ни продолжения власти Нортумберланда. Около принцессы Марии собралось много приверженцев, и она провозгласила себя королевою; за нее было большинство, не сочувствовавшее протестантским крайностям; кроме рьяных протестантских проповедников, не было никого за Жанну Грей, которую сделали королевой для утверждения власти нелюбимого Нортумберланда. Мария не встретила нигде сопротивления; жители Лондона приняли ее с восторгом, Нортумберланд был арестован и приговорен к смерти; на эшафоте он объявил народу, что своею погибелью обязан ложным проповедникам, которые отвратили его от католической веры, что отцы Церкви и святые держались одного учения, а теперь, когда люди разделились на разные толки относительно религии, пошли бунты, войны, голод и всякие бедствия; поэтому Нортумберланд умолял зрителей его казни возвратиться к единой истинной Церкви. Эти предсмертные слова произвели сильное впечатление на народ, нанесли удар крайней протестантской партии и облегчили католическую реакцию: сначала католические священники проповедовали, окруженные вооруженною стражею, которая защищала их от толпы протестантских фанатиков, но потом стража оказалась ненужною, в церкви святого Павла спокойно была отслужена латинская обедня с заутренею и вечернею, алтарь был восстановлен, пресуществление было защищаемо с кафедры и не послышалось ни малейшего ропота; а тут еще королева обрадовала народ объявлением, что вторая половина денег, назначенных парламентом на государственные нужды, не будет собираема; с такою доброю королевою неучтиво было спорить о латинской обедне.
Папа плакал от радости, слыша о том, что делается в Англии, и отправил туда агента своего, Коммендоне, разузнать подробности и переговорить с самою королевою. Мария объявила Коммендоне, что готова сделать все в интересах Церкви, но прежде еще должна завоевать свое королевство; прежде чем обнажить духовный меч, она должна крепко держать в своих руках меч светский, и самое лучшее средство утвердить себя на престоле – это, по ее мнению, брак. Мария боялась людей, которые не хотели протестантских крайностей, но не хотели также возвращаться и под папское иго; Мария боялась повести дело круто к восстановлению папизма, потому что тогда эти люди обратились бы к сестре ее, Елизавете, которая отличалась приверженностию своею к отцовской реформе. Вот почему в письме к папе среди уверений в преданности апостольскому престолу Мария писала, что она находится во власти народа, большинство которого смертельно ненавидит папство, что лорды владеют обширными землями, отнятыми у Церкви, и боятся, что при восстановлении католицизма Церковь потребует этих земель назад. Папа хотел прислать в Англию Регинальда Поля в звании легата; Мария писала, что осторожность требует повременить этим, что взоры всех обращены на ее сестру-еретичку, которая легко может овладеть престолом.
Мария вернейшим средством упрочить себя на престоле считала брак; император Карл V в своем наследственном стремлении к усилению Габсбургского дома посредством браков предложил английской королеве в женихи сына своего, знаменитого Филиппа II. Мария была в восторге от этого предложения: быть женою родного по крови и по духу испанского принца было пламенным ее желанием, только муж-испанец мог избавить ее от сиротства и одиночества в Англии. Но Англии не нравились ни брак королевы с испанским, чужим принцем, ни стремления королевы к восстановлению папизма. До сих пор Мария действовала умеренно и осторожно; улыбнувшееся ей счастие смягчило душу, не знавшую до сих пор радостей; но теперь препятствия, встреченные Мариею при исполнении самых пламенных ее желаний, стали опять раздражать ее, возбуждать инстинкт самосохранения, делать способною к сильным и кровавым мерам.
Императорский посланник Ренар, которому не нравилась умеренность Марии, обрадовался, заметив ее раздражительность. «Теперь, – писал он Карлу V, – она разделается с Дудлеями, и с Жанною Грей, и с Елизаветою». Раздражение усиливалось, потому что в каждой подносимой ей бумаге королева величалась главою
