из разорванное артерии брызнула в разные стороны, а потом кровавым ручьем начала стекать вниз. Он сначала непонимающе смотрел на меня одним глазом, второй оказался залит кровью, в него видимо и попала моя заколка, а потом грузно упал на пол, придавив мне ноги, которые я не успела убрать. Кое-как выбравшись из-под него я, мало понимая, что делаю, еще несколько раз ударила его кинжалом, целясь опять в шею, краем сознания отмечая, что доспех, надетый на него, цветов папской армии, которая подчинялась Риарио.
— Сеньора, — дверь распахнулась и в комнату вошел Бордони, который увидев меня с окровавленным кинжалом в руке, сначала опешил, а потом материализовался возле меня, пытаясь разжать руку, которая мертвой хваткой вцепилась в рукоять.
Началась какая-то суматоха, но я не обращала на нее внимание, покорно давая усадить себя на кровать. Сквозь боль в животе, которая никак не проходила, я могла думать только об одном: я только что убила человека.
Глава 7
Иван
Я ворвался в терем Софьи и схватил за руку первую попавшуюся мне на глаза девчонку из челяди, которая в этот момент пробегала мимо.
— Где она? — прошипел я, подтаскивая ее настолько близко к себе, что увидел капельки пота, собирающиеся на лбу, хотя разглядеть что-либо в полутьме первого этаже терема было практически нереально.
— Кто? — пискнула девчонка, весьма активно пытающаяся вырваться.
— Где княгиня? — я нагнулся еще ниже, практически шепча ей на ухо уточнил свой вопрос.
— В комнатах своих, — со слезами в голосе так же тихо проговорила она.
— Веди меня туда, живо, — я слегка встряхнул ее для лучшего понимания ситуации.
— Нельзя, — она замотала головой. — Никак нельзя, грешно это…
— Быстро, значит, бегом, — рыкнул я, совершенно потеряв голову, не к месту вспомнив про сучащего лапами по земле пса.
Девчонка съежилась под моим бешенным взглядом и пошла вперед к лестнице. Я шел за ней, не отпуская ее руки. Лестница эта была совсем не та, что вела в светлицу. Поднявшись по скрипучим ступеням на условный второй этаж, я очутился в небольшом коридоре, из которого вело три двери. Понятно, одна в комнаты княгини, вторая и третья — детские. Скорее всего, для девочек и для мальчиков.
— Какая? — спросил я у девчонки уже нормальным голосом.
— Вот эта посередке которая, — и она заревела. Я отпустил ее и рывком рванул на себя дверь.
Комната, в которой я оказался, была темной, в ней не было даже маленького слюдяного окошка. Это определенно была не спальня, но при свете одиноко горящей лучины я увидел, что Софья находится именно здесь. Вот только…
Никто никогда не спрашивал ее, скучает ли она по солнечной Италии. По величественным дворцам, комнаты которых были наполнены светом из-за больших уже застекленных в это время окон. Никто не спрашивал ее о том, чего она хочет, когда отдали Ивану третьему, отправив в северную страну, в которой для того, чтобы сохранить в доме те крохи тепла, что давала печь в длинные зимние ночи, окна едва пропускали свет и были совсем маленькими, особенно, если сравнивать их с тем великолепием архитектуры Ренессанса, к которому она привыкла с рождения.
У дальней стены стояло зеркало в полный рост — немыслимая роскошь. Над ним была закреплена лучина, дававшая столько света, сколько было необходимо для того, чтобы в зеркальной глади отразилась невысокая фигурка с пышными формами, которые были подчеркнуты платьем европейского кроя. Рыжие волосы, не собранные под дорогой богато украшенной коруной, сложены в сложную прическу, украшенную гребнями, усыпанными драгоценными камнями. Наши взгляды встретились в зеркале, и Софья вскрикнула, но тут же закрыла рот ладонью. Внезапно игра света сыграла со мной злую шутку, и я внезапно в этом отражении, надо сказать, далеком от совершенства, увидел совсем другую женщину. Тоже рыжеволосую, только немного выше, тоненькую и гибкую, одетую в платье столь любимых ею итальянцев.
— Катя, — одними губами прошептал я, но даже сам не расслышал того, что сказал. Зато до меня дошло, что я стою практически в спальне Софьи Палеолог, и что меня за это вполне может собственный отец на голову укоротить. Кашлянув, я хрипло проговорил. — Я буду ждать в светлице. Твой секрет останется в тайне, княгиня, если правду мне скажешь, — и я выскочил из комнаты, с трудом удержавшись, чтобы не садануть по стене кулаком.
Спустившись по лестнице снова на первый этаж, я долго стоял в прохладном полумраке, стараясь прогнать посетившее меня виденье. Нет тут Катьки, нет и быть не может. Дай бог, чтобы она вообще жива осталась. Встряхнувшись, я начал подниматься по другой лестнице, настраиваясь на серьезный и очень тяжелый разговор. Потому что Софья сейчас очухается, и устроит мне показательный пример римской риторики, которую она прошла под руководством кардинальской шайки, если не самого папы.
В светлице было светло. Наверное, это вообще единственная комната на подворье, которая была светлой. На то она и светлица, чтоб ее. По причине отсутствия основного действующего лица на женских посиделках, то бишь хозяйки терема, в большой комнате на самом верху башни терема никого не было. Возле окна стояли большие пяльцы, на которых был натянут холст с незаконченной вышивкой. Я подошел поближе и глянул на рисунок. Ну, авторство угадывалось на раз. Усмехнувшись, я повернулся к скрипнувшей двери. М-да, раздевается и заново одевается Зоя на зависть любому сержанту любой армии, ее бы новобранцев муштровать — отлично бы все получилось. Почему-то я никак не мог называть ее Софья, мне всегда нужно было заставлять себя делать это, вот и сейчас, попытавшись несколько раз про себя проговорить ее имя, я просто плюнул и решил ограничиться титулом.
— Ты хотел со мной о чем-то поговорить, сын мой, — ровно произнесла она, ни одним жестом не намекнув на недавнее происшествие.
— Хватит называть меня своим сыном, — ко мне снова вернулась злость. В три шага подойдя к ней, я обхватил ее за запястья, заставляя сделать шаг ко мне. — Хватит называть меня сыном. Ты старше меня на три года, княгиня, и, случись все по-другому, тебя сватали бы за меня, а не за моего отца. — Как только я произнес последнюю фразу, мы оба вздрогнули и уставились
