заложить жён своих. Пока я разглядывал легендарную церквушку, Копыто смотрел по сторонам и, вдруг, неожиданно дёрнув меня за рукав, утянул под дерево.
– На ловца и зверь, – шепнул лоточник. – Вон он твой носатый поднимается.
Гоблин бодро шагал по крутому спуску и выглядел довольным собой человеком. Только что не насвистывал какой–нибудь шансон. Кстати неплохой способ выявить пришельца из будущего – не про берёзку же в поле он будет насвистывать. Носатый, однако, поднимался молча и, пропустив его, мы отправились дальше.
Убогое жилище затерялось среди складов и причалов и представляло собой наполовину землянку, наполовину шалаш, составленный из всевозможных корабельных обломков, какие по гнилости не растащили даже на дрова.
Отодвинув обломок, некогда служивший лопастью кормового весла, мы пролезли внутрь и сразу поняли что опоздали. В лачуге царил полный разгром, а на лавке, занимающей добрую треть пространства, лежал человека. Он посинел и, похоже, совершенно обессилел. Только прикрыл глаза от впущенного нами в полумрак света, да так и не открывал их больше.
– Говорить можешь? – спросил я. – Знак подать? Моргнуть? Шевельнуть пальцем?
Хозяин промолчал и не шевельнулся. Только грудь его поднималась рывками, обозначая жизненный процесс. Ран или, как пишут люди в погонах и халатах, иных следов насилия при осмотре пострадавшего обнаружено не было. Пульс я мерить не стал. Всё равно не представлял чем смог бы помочь.
– Надеюсь это не лихорадка какая–нибудь, а то с лекарствами тут у вас туго, – сказал я и, найдя фразу двусмысленной, добавил. – В Нижнем Новгороде я имею в виду.
Копыто, впрочем, на оговорку внимания не обратил. Он застыл мрачный и только обшаривал пространство глазами.
– Слишком много бумаг для бродяги, – заметил я, подбирая с земляного пола листки. – Может и впрямь отшельник? Сидел тут летописи сочинял какие–нибудь.
Копыто, повинуясь то ли опыту, то ли интуиции сунул руку под лавку и вытащил небольшую шкатулку.
– Шкатулка дорогая опять же, – подумал я вслух. – Ну откуда у бродяги шкатулка? А у отшельника? Нет, не отшельник он.
Хозяин булькнул.
– Отошёл, – сообщил Копыто с тревогой. – Вот же влипли. Да уж, втянул ты меня, Иван. Покойник на руках. Бежать надо, на нас ведь подумают.
Мне и самому теперь хотелось оказаться где–нибудь в другом месте. Пьянствовать с мордовским князем, например, или даже выслушивать жалобы Брагина. Но, уйди мы сейчас, про разгадку придётся забыть и потом наверняка сожалеть.
– Если побежим, скорее на нас подумают.
– Ну не ждать же, пока сюда соседи заявятся или дружки евоные?
– Только минуту.
Я быстро просмотрел подобранные бумаги. Малопонятные каракули без намёка на каллиграфию. Цены на чугун, железо, медь, олово.
– Странный интерес как для нищего.
Копыто тем временем вскрыл шкатулку. Звякнуло серебро.
– Вот тебе и капитал, купец. Думаю, поровну поделить будет честно. Ох, не к добру такие находки, да оставлять ещё больший грех. Вот тут ещё бумагой подстелено, на–ка глянь. Список долговой что ли…
Ну, точно гоблины, раз на серебро не позарились. Значит, искали что–то иное. Бумаги? Если какие–то откровения и существовали, то их прибрали. Правда, этот странный листок, что оказался на дне шкатулки, гоблины пропустили.
Бумага содержала имена, напротив которых указывался город или стоял вопросительный знак. Я пробежал по списку глазами. Кулибин, Ладыженский, Левзин, Ползунов, Никонов, Сабакин,Ченицын, Шамшуренков. Некоторые из фамилий мне показались знакомыми по школьным учебникам и популярной литературе. На вскидку их объединяло только одно – технология. И конечно поисками самобытных талантов мог заниматься кто–то из правительственных кругов. Но что–то мало мне в это верилось. Здесь торчали уши родного грядущего.
Прогрессор, мать его, герой исторической авантюры. Возможно бедолага вроде меня, сосланный гоблинами в прошлое, но этот, правила презрев, решил таки "Шилку" пресловутую против орды выставить, перекроить, стало быть, процесс исторический, а возможно нарочно в прошлое полез несправедливость исправлять. В прошлом его и успокоили. Вот и мне звоночек. Предостережение. Не лезь, мол, куда не следует. А то вот так синими пятнами в грязной норе изойдёшь.
Копыто, заполучив серебро, всё больше нервничал.
– Ты как хочешь, а пора нам тикать. И не только отсюда. Из города уходить надо.
– Пожалуй, – согласился я.
На наше счастье возле лачуги никого не оказалось, и мы покинули берег незамеченными. Копыто затащил меня к какой–то знакомой шинкарке, где мы до темноты успокаивали нервы дрянным самогоном, а потом расстались.
– Не задерживайся здесь, – ещё раз посоветовал на прощанье Копыто.
Получив долю наследства от умершего отшельника, я мог больше и не задерживаться. Оставалось уладить дела в Арзамасе и выходить на свободу. Так сказать, с чистой совестью.
– Ефим Семёныч, – обратился я за чаем к учителю. – Не в службу, а в дружбу, у кого в городе хронометр починить можно?
– Ванюша Кулибин с Успенской что хочешь починит.
Ну да, пока ещё Ванюша Кулибин. Прогрессор, если это был прогрессор, появился рановато. А может и нет, может он уже подбрасывал самородку технологические идейки. Кто его знает?
Наконец паспорт был выправлен. В новом качестве уже можно двигаться в путь, а значит дошла очередь до проблемы с возможным негласным надзором.
Понятно, что мафия или власть не являлись проблемой. Один бросок в пространстве оставлял их с носом. Но гоблинам такой фортель не помеха, а именно их внимания я желал избежать прежде всего.
Перебирая в уме давешний разговор в Пскове, я скоро нашёл зацепку. Гоблин всё–таки проболтался. Он вычислил меня по подносу с едой. Не знаю, как это у них работает, но появление пайки является, по–видимому, ключевым моментом. А появляется она хоть и в определённое время, но только тогда, когда я хочу есть. Из чего следует, что меня выдаёт голод. Нет голода, нет и локализации.
Чипсы ещё не изобретены, а картофель пока кушают только дворцовые гурманы как заморское лакомство. К тому же сухарики куда проще. Их я и приготовил. Нарезал хлеб широкими кусками, натирал чесноком, обсыпал солью, затем вновь нарезал уже мелкими кубиками и высушивал на печи. Кроме того, я закупил воблы и настрогал вкусных мясистых спинок. Припасы рассыпал по холщовым мешочкам и отправился в путь, почувствовав спиной облегчённое благословение Брагина.
Глава седьмая. Караван
