опасных конкурентов – своих сводных братьев. Опасными он счел четверых: во-первых, разумеется, Бориса, в кротость которого не поверил; во-вторых, Борисова родного (то есть и по матери) брата Глеба Муромского; в-третьих, Ярослава, который уже при жизни отца начал вести себя в Новгороде независимо; в-четвертых, Святослава Древлянского, судя по дальнейшему поведению, человека отважного.
Действовал Святополк быстро и без сантиментов. К Борису и Глебу он подослал убийц. Церковь потом объявит братьев святыми, уподобив «агням непорочным».
Древлянский Святослав «агнем» быть не пожелал, попробовал скрыться, а когда враги его догнали, стал биться и пал в бою вместе с сыновьями. Церковь храброго князя святым не признала, и монаха, писавшего «Летопись», он интересует гораздо меньше, чем никчемные Борис с Глебом.
Ярослав же оказался крепким орешком. Застать его врасплох, как Бориса и Глеба, не удалось. Выбить силой, как Святослава, тоже: новгородский князь, как когда-то его отец, нанял в Скандинавии тысячу варягов.
Несколько месяцев противники готовились к столкновению, вероятно, пытаясь склонить на свою сторону остальных братьев, правивших различными областями страны. Судя по всему, те предпочли сохранить нейтралитет, и это было для Святополка дипломатическим поражением. Как киевский князь, он был вправе рассчитывать на поддержку региональных правителей, но те, должно быть, не простили ему братоубийства.
Убийство Глеба. Миниатюра Радзивилловской летописи
В 1016 году, решив весьма непростые проблемы в Новгороде (о них в следующей главе), Ярослав выступил в поход. К его тысяче варягов присоединилось местное ополчение – согласно «Первой новгородской летописи», три тысячи человек.
Святополк вывел навстречу «бещисла вои – руси и печенег».
Сошлись на Днепре, около Любеча, и «стояша за три месяце противу собе [напротив друг друга]». «Повесть» рассказывает, что киевляне дразнили новгородцев, крича: «Вы зачем пришли с Хромцом? (Ярослав был хромоног). Хоромы нам строить?».
В конце концов, выбрав ночь, когда Святополк пировал с дружиной, новгородско-варяжская рать внезапно атаковала и разгромила противника. Печенеги, стоявшие отдельным лагерем, на помощь союзнику прийти не успели.
Святополк бежал в Польшу, к тестю, а Ярослав «седе в Кыеве». Но смута на этом не закончилась. Два года спустя Святополк появился вновь – теперь с польским войском.
Я счел нужным включить историю Святополка Владимировича в свою книгу еще и потому, что это первый случай, когда русский государь в борьбе за власть привел в собственную страну интервентов – да не в качестве наемной силы (такое-то происходило часто), а в качестве завоевателей.
Вернее сказать, это поляки его привели, поскольку силами вторжения командовал Болеслав Храбрый. Это был грозный воин, не зря заслуживший свое прозвище. В сражении на реке Буг он наголову разгромил Ярослава, так что тот «убежавь с четырми человекы к Новугороду».
Болеслав без труда захватил Киев, однако не отдал власть зятю, а принялся хозяйничать на русских землях сам, разослав по городам своих людей.
Оставшийся ни с чем Святополк составил против алчного тестя заговор. Воспользовавшись тем, что польские силы рассредоточены, князь велел повсюду избивать иноземцев. «Ляхы» были «избиша», сообщает Летопись, а Болеслав «бежа из Кыева». Однако непохоже, что «бежа». Скорее, предпочел не задерживаться во враждебных землях, а уйти домой с богатой добычей. Польский князь ретировался явно безо всякой спешки: помимо «имения» он взял с собой множество невольников, киевских бояр и даже жену Ярослава, очевидно, превратив ее в наложницу. На обратном пути Болеслав еще и оккупировал западнорусские области – Червоную Русь.
Киев достался Святополку, но без поддержки тестя тот продержался недолго. Когда с севера подошел Ярослав с новым варяжско-новгородским войском, Святополку пришлось бежать.
Теперь неугомонный князь обратился за помощью к печенегам. В 1019 году он вернулся со степной ратью «в силе тяжьцы» – то есть легитимизировал своим титулом уже второе иноземное нашествие. «Бысть сеча зла, яка же не была в Руси». Святополк потерпел поражение, на сей раз уже окончательное.
Летопись мстительно описывает дальнейшую судьбу Окаянного. Когда князь бежал, «нападе на него бес и раслабеша кости его», так что больного понесли на носилках. Потом рассказано, что злодей впал в паранойю. Хоть никто его не преследовал, Святополк всё оборачивался и кричал, что его догоняют, нигде не смел остановиться, «пробеже пустыню межи Чяхи и Ляхы», и там «испроверже живот свой зле», то есть издох в муках. От могилы же «до сих дний» (то есть сто лет спустя) «исходить смрад зол», фантазирует Летописец.
Святополк. В. Верещагин
«Смрад зол» сопровождает Святополка Владимировича и через тысячу лет после смерти. Имя «Окаянный» стало символом предательства и национальной измены. Некоторые авторы даже считают, что само слово «окаянный» происходит от библейского братоубийцы Каина и вошло в русский язык благодаря Святополку. (На самом деле, «каять» на древнеславянском – «проклинать», и «Окаянный» значит «Проклятый».)
Репутация этого исторического персонажа настолько монохромна, что поневоле хочется выступить в роли «адвоката дьявола» – подвергнуть пункты обвинения некоторому сомнению.
Начнем с того, что наша Летопись – «история, написанная победителями», а князь Святополк Владимирович – проигравший, и заступиться за него было некому.
«Повесть временных лет», как мы знаем, была составлена по заказу Владимира Мономаха, внука заклятого Святополкова врага Ярослава. Требовалось противопоставить «мудрого» князя «окаянному». Есть предположение, что на Святополка свалили братоубийство, на самом деле совершенное Ярославом, который расчищал себе дорогу к престолу. В скандинавской «Саге об Эймунде», где довольно подробно описана борьба «конунга Ярислейфа» за власть, рассказывается о том, как его варяги убивают «конунга Бурислейфа». Уж не наш ли это святой Борис, задаются вопросом современные историки? Всё возможно.
Далее. Некоторые авторы считают, что прозвище «Окаянный» Святополк получил не столько за братоубийство (Святой Владимир в этом смысле вел себя не лучше), сколько за организацию иноземных нашествий. Однако в те давние времена национального чувства еще не существовало. Служили не Родине, а конкретному государю. Хоть Летопись и безжалостна к «Окаянному», но ни разу не упрекает его за то, что он приводил на Русь чужаков. Упорным, предприимчивым, хитрым, властолюбивым Святополк безусловно был. «Национал-предателем» – нет, не был.
Время и место его гибели на самом деле тоже неизвестны. Лишь то, что он бежал куда-то на запад – и вряд ли «в Ляхы», ибо Болеслав должен был относиться к коварному зятю враждебно.
Когда история чего-то точно не знает, она умолкает и дает слово беллетристике.
Когда нохор Ратыбор ушел в лес добыть для своего господина что-нибудь съестное, Талмат с Гилдаром немного посидели подле шалаша – вдруг больной что-нибудь попросит. Рус бормотал
