наши подмети, а ты, Оден, баб своих успокой, а то уши от их воя болят. Эгиль, посмотри, где тебе луком бить сподручнее будет, и этому, — кивок на бонда. — Покажи.
— Думаю, они завтра по утру припрутся, но совсем с другой стороны, потому что поймут неладное. Торольф этот мне не показался глупым человеком. — я поделился сомнениями с близнецами.
— Может быть, спорить не стану. Значит надо лучше подготовиться! И Оден, отнеси трупы куда-нибудь, а то скоро завоняют.
Выйдя из дома, я вздохнул полной грудью. Запах крови неохотно покидал окружающее пространство. Взглянув на руки, я усмирил дрожь. Вот и первая смерть, сколько еще людей умрет от моей руки? Взяв пригоршню снега, я протер им лицо, колючий холод быстро привел в себя, проясняя мысли. Оглянувшись, я приметил пару мест, где неплохо было бы засесть с луком, вот только с какой стороны ждать гостей?
Через время вернулся Фреки и задорно рассказал, что ходил до хутора Торольфа, и услышал, как его ватажка шумно празднует очередной рейдерский захват.
— Они же там вусмерть пьяные будут, чего мы ждем?! Ворвемся, как лисы в курятник и нет больше Жреца! — сквозь зубы прошипел младший.
— Я согласен. Лучше сразу прижать их, чем ждать откуда они заявятся! — подтвердил я. Гери оглядел нас, поднялся с лавки и сказал:
— Идем!
Длинный дом Торольфа мягко подсвечивал сверкающие сугробы сполохами очага от полуприкрытых дверей, за которыми доносился пьяный гвалт празднующих рэкетиров. Дом и близкорасположенные строения к нему строения были окружены невысоким забором. Вся приусадебная территория хорошо просматривалась с пригорка, с которого за землей Жреца. Изредка трэли псевдохристианина сновали к дверям Торольфа и обратно, пару раз взвизгнула собака, услышав шум леса, но чаще всего из дома по одному выходили члены ватажки рэкетиров для утоления нужд.
Осоловевшей компании было невдомек, что их идиллию вскоре нарушит группа кровожадных подростков.
— С псом надо что-то придумать… — поделился мыслями Фреки.
— Было бы свежее мясо, и думать бы не пришлось, возьмешь его, брат? — Гери посмотрел на меня.
— Конечно. — не очень хотелось вредить собачке, но другого варианта не было, своя шкурка всегда ближе чужой.
Наложив стрелу, я показал глазами, чтобы близнецы готовились. Старого Одена было решено оставить, толку от него мало, а шума достаточно. Купание в проруби дало о себе знать непрекращающимся шмыганием, которое доносилось от него каждую пару секунд.
Вжух-х, стрела угодила в место назначения, заставив навсегда замолчать пса, и одновременно с этим две тени перелетели через забор, поджидая меня с внутренней стороны.
В четыре руки братья помогли бесшумно забраться за частокол. Не проронив и звука, мы мягко подошли к дверям длинного дома и прислушались к происходящему внутри. «Сейчас будет здравница и врываемся.» — прошептал старший близнец.
Дождавшись, когда нечленораздельный поток прервется на синхронное закладывание очередного пенного рога, в уши празднующих врезался раскатистый рев братьев ульфхендаров. Сразу следом за ними со срывающейся с тетивы стрелой ворвался я. Свою цель стрела нашла сразу, раздваивая поток пива в горле прихвостня Торольфа. Следом за первым телом, под лавки начали падать и другие члены жреческой группировки. Кровавым смерчем братья достигли Жреца, в миг зарубив трех из его подчиненных. Оставшийся вой метнулся за топором, прислоненным к стене, но выпущенная стрела намертво пригвоздила его руку к брусу, следующая же нашла свое место в его сердце. Торольф единственный не снимал пояса с клинком в своем доме. Но это не могло ему помочь против двух разъяренных волков. Возможно его уровень как бойца был хорош, однако литры выпитой браги не успели выветриться из осоловевшего тела, поэтому меч показаться лишь до середины из ножен, когда голова Жреца поскакала по столу, опрокинув пару мисок на землю.
Близнецы хрипло дышали, озираясь по сторонам в поиске новых целей. Но зал был пуст. Раньше я опасался остаться с ними наедине в такой момент. Неистовый амок застилал глаза братьев, любое движение могло восприниматься как провокация. Но годы совместных тренировок убедили меня в том, что эти близнецы даже в таком состоянии способны сохранять рассудок. По крайней мере по отношению ко мне.
Запах крови смешался с запахом экскрементов, что вкупе с перегаром образовало стену настолько мерзкого смрада, что меня тут же вырвало. Хотя это могло произойти и от нервов. За две жизни мне еще не приходилось убивать людей, сегодняшний день дал начало многим кровавым событиям моей будущей судьбы…
А пока, взгляд близнецов начал проясняться.
— Тьфу ты, даже не серьезно! — Фреки посмотрел в стеклянные глаза головы Жреца.
— А ты хотел, чтобы тебя в первом же бою нашпиговали копьями, да? — я утер рот рукавом, — Хорошо, что эти смерды были так беспечны и сами вложили свои жизни нам в руки.
— Жаль, что его уже не повесить… — младший близнец очистил клинок от крови плащом сподвижника Жреца.
— Я думаю, это было не обязательно, Стенульф хотел просто избавиться от него, и не так важно как. — Гери стал обыскивать павших рэкетиров.
— А что делать с трэлями снаружи? — поинтересовался я.
— Плевать на них! Они так и так мертвецы, если они решат сообщить о смерти Торольфа и его товарищей, этих рабов все равно ждет смерть. Их отправят вслед за мертвым хозяином, чтобы те служили ему в Вальгалле… хотя Жрец ведь христианин… а, какая разница, это же трэли! — негодовал Фреки.
— Хватит языком молоть, забираем все ценное, поджигаем эту халупу и сваливаем к деду! — закончил разговор Гери.
Покончив с обыском псевдохристиан и запалив их дом, мы пошли к Одену, чтобы переночевать у него и отправиться к Стенульфу уже по светлому тракту.
Трофеи в жреческом доме имелись: помимо богато-украшенного пояса хозяина дома, а также среднего качества меча, у рэкетиров изъяли еще две плохенькие кольчуги. Кроме того, нечестным заработком, команде Торольфа удалось заиметь почти четыре марки серебра и марку золота, а также все золотые кресты с их шей тянули еще на целую марку. Таким образом, мы значительно преумножили наше состояние, добыв железом доход среднего бонда за несколько лет.
Когда мы дошли до Одена, старик так расчувствовался за свершенную нами месть, что на радостях наковырял по сусекам все запрятанное добро и предложил свою жену и дочь, чтобы те грели наши постели. Мне было противно от одной мысли о насилии над ребенком, а старуха (хоть ей было не более сорока, но по виду не скажешь) совсем не вызывала интереса. Близнецы же
