Вопли сражавшихся слышались где-то вдалеке, а здесь, у подножия храма, было тихо, спокойно и даже, можно сказать, уютно. Время от времени потихоньку подходили воины, приводили пленников, которых, радостно потирая руки, уже ждали жрецы.
Те из воинов, кто был помускулистее, посильнее, тащили пленников за волосы, прочие же брали несчастных под руки, поднимая по крутой лестнице на вершину, к храму. Жрецы буднично и привычно бросали пленных на жертвенник и столь же буднично и привычно вскрывали ловким ударом обсидианового ножа грудь, вырывая сердце. Еще живое, трепещущее, его показывали солнцу – и бросали в глиняный сосуд в виде головы ягуара. Все без особых эмоций, вполне по-деловому, словно исполняли какую-то важную, необходимую, но уже несколько надоевшую рутинную работу.
Один из младших жрецов – выкрашенный синей краской невысокий кривоногий парень с большой головой и длинными, как у обезьяны, руками – так же деловито, обыденно стучал в барабан из человеческой кожи.
Удар – воины передавали очередного пленного жрецам.
Удар – жрецы распинали врага на жертвеннике.
Удар – сверкал в лучах солнца острый обсидиановый нож.
Удар – летело в священный сосуд вырванное из груди сердце.
Бил барабан. С треском ломались ребра. Красная кровь тонкой струйкой стекала по специально выдолбленным бороздкам жертвенного камня. Все – во славу богов.
Какой бог был главным у шочимильков? Как у всех – какая-нибудь ипостась Тескатлипоки.
Ничего необычного, все знакомо и привычно до слез.
И столь же привычно подтаскивали пленников воины-шочимильки, собственно, ради них – приносимых в жертву пленных – и затевались многие войны.
Лишенные сердец тела жрецы сбрасывали с пирамиды вниз, но не по главной лестнице, а с другой, противоположной, стороны, так сказать – с черного хода. У подножия растерзанные трупы уже поджидали морщинистые старцы самого гнусного вида. Подхватывали, ухмылялись – как же, все-таки еще на что-то годны! – и утаскивали в сложенный из черных базальтовых плит амбар, приземистое строение, из которого пахло каким-то отвратительным варевом; Асотль и все прочие хорошо знали, каким – обычное дело.
– Мы поднимемся на храм и покажем жрецам, что такое настоящие воины Кецалькоатля!
Ухмыльнувшись, молодой командир крепко сжал свой верный макуавитль – в умелых руках оружие страшное, соединяющее в себе качества меча и плоской дубины. Не сказать, чтобы Асотль во время пребывания в Мешикальтцинко так уж рвался в начальники… Но командовать все же было приятно! А кого еще назначать? Тем более «взводный» явно благоволил упорному в воинских упражнениях юноше. Учил на совесть. И драл семь шкур.
Некий план уже оформился в голове Асотля, осталось лишь его реализовать, и для этого под рукой было все: оружие и верные воины.
– Мы вряд ли сможем подняться, – выглядывая из-за густых зарослей – парни пока что прятались в примыкавшем к пирамиде храма саду, – тихо заявил охотник Сипак. – Лестница не только длинна, но и крута. К тому же еще и слишком узка. Достаточно кому-то из жрецов оглянуться… О, их будет непросто взять!
– Зато наша смерть, поистине, будет достойной! – взволнованно воскликнул парнишка из крестьян – сильный и ловкий, но несколько туповатый.
Да, пожалуй, только этот крестьянский сын и мог сейчас произнести такие слова, остальные, хотя и истово верили во все бредни жрецов, были куда как циничнее и вовсе не собирались легко расставаться с жизнями.
– Мы их возьмем.
Упрямо сжав зубы, Асотль посмотрел на амбар… Из которого неожиданно выскочил старик в сочащейся свежей кровью накидке из только что содранной человеческой кожи. Выскочил и довольно бодро запрыгал по ступенькам наверх. Следом за ним почти сразу бросился такой же тип в точно такой же кровавой куртке.
Они отлично знали свое дело, эти кровавые старцы, – настолько умело и ловко была содрана кожа с несчастных жертв. Впрочем, может, тут и не надо было особого умения, а только навык… Умение, навык – а это не одно и то же? Асотль усмехнулся и, закусив губу, махнул своим:
– За мной!
Покинув убежище, воины-ацтеки быстро побежали к строению… На миг затаились. Асотль кивнул… И первым ворвался внутрь!
– А ну все на пол!
Возившиеся у растерзанных тел старцы в изумлении оглянулись и, увидев вооруженных чужаков, покорно улеглись на пол, видать, тоже не очень-то торопились на тот свет.
В амбаре – Асотль почему-то упорно именовал строение именно так – варили человечье мясо… Не то чтобы шочимильки (а также родственные им по языку и крови ацтеки и все прочие) были людоедами, вовсе нет – мясо врагов употреблялось в пищу благоговейно, исключительно в ритуальных целях.
Тем не менее Асотль поежился (Перепелкина едва не вырвало), сплюнул и, взяв только что содранную кожу, еще дымящуюся свежей кровью, набросил себе на плечи и, обернувшись, приказал:
– Одевайтесь!
Воины проворно проделали то же самое, превратившись в каких-то совсем уж запредельных упырей, нелюдей, каннибалов. Впрочем, особо поддаваться эмоциям сейчас было не место и не время.
Высунув голову наружу, Асотль внимательно смотрелся. Похоже, все было чисто: жрецы на верхней площадке пирамиды, у жертвенника, судя по всему, сейчас оставались без дела – не было пленников… Нет, вот они вытащили кого-то из храма, проворно распяли, главный жрец привычно взмахнул ножом…
Лишенное сердца тело кубарем покатилось вниз по ступенькам, едва не сбив с ног вовремя увернувшегося Асотля и его воинов. Когда они были уже почти у цели, один из жрецов обернулся, бросив не столько удивленный, сколько рассерженный взгляд:
– Ну сколько можно сюда ходить? Сказал же – мы сами принесем вам все, что нужно.
– И ходят, и ходят, – брюзгливо поддержал «коллегу» другой. – Лишь бы не работать!
– Давайте второго, – распорядился главный жрец. Корявые и мощные, словно корни сосны, руки его лоснились от крови. – Похоже, удача пока отвернулась от наших. Так не будем же стоять в стороне – поможем! Слава правителю, у нас еще в достатке сердец!
Жрецы быстро выволокли из храма какого-то упирающегося парня, опрокинув, сноровисто распростерли на жертвеннике… Главный жрец поднял руку с ножом… Гулко громыхнул барабан…
И гнусное чудовище, обагренное человеческой кровью, выпустив нож, тяжело повалилось на свою несостоявшуюся жертву: Асотль, не колеблясь ни секунды, поразил главного злодея копьем.
– Пощадите! – мигом опомнились остальные. Повалились на колени, заплакали: – Мы всего лишь угождали богам!
– А я вообще не из их племени, – раболепно простираясь ниц, истово заверил синий кривоногий парень, молодой жрец, тот, что бил в барабан.
