– А я вообще не из их племени, – раболепно простираясь ниц, истово заверил синий кривоногий парень, молодой жрец, тот, что бил в барабан.
– Вяжите их всех, парни, – распорядившись, юный командир обернулся к кривоногому: – Есть тут что подпалить?
– Поищем! – с готовностью согласился тот. – Идемте за мной в храм, я вам все покажу.
Асотль махнул своим:
– Идите.
Проводив их взглядом, он подошел к жертвеннику и, взмахнув мечом, перерубил путы, удерживающие руки и ноги несчастной жертвы. Вся грудь его и лицо были выкрашены синей краской смерти, лишь глаза, огромные черные глаза, смотрели с удивлением и страхом.
Интересно, чему это он удивляется? Тому, что спасся? Наверное…
Поставив ногу на жертвенный камень, Асотль вытер со лба пот и пристально всмотрелся вдаль – туда, где шла схватка. Судя по тому, что в храм перестали таскать пленных, исход битвы явно клонился в пользу нападавших.
– Мы нашли маисовую солому и дрова для жертвенного костра, – выбежав из храма, доложил Сипак. – Поджигать?
– Да. Здесь, прямо у жертвенника.
Воины проворно исполнили приказание, и клубы густого черного дыма поднялись в небо, вызывая панику у защитников города.
– Боги! Великие боги отвернулись от нас, видно, мы были недостаточно щедры на жертвы!
Паника быстро охватывала всех, шочимильки уже не сражались, а старались укрыться, спрятаться…
Вот уже передовые части ацтеков появились у подножия пирамиды. Молодой командир улыбнулся, узнавая «взводного». Закричал, замахал рукой…
Десятник Есуакатль – нет, ныне он уже был сотником, вернее сказать, «двухсотником», учитывая любовь индейцев к двадцатеричному исчислению, – проворно поднялся к храму. За ним, откинув за спину круглые, украшенные синими и красными перьями щиты, поспешали воины-ветераны. Их покрытые изощренной татуировкой тела защищали ватные панцири, впрочем, многие воины, презрев опасность, сражались с обнаженной грудью.
– Я смотрю, ты здорово нам помог, парень! – Есуакатль кивнул на костер. – Отлично придумал! Только… Ты не боишься гнева богов?
– Нет. Ведь это не наши боги. Они помогали шочимилькам.
– Опасно ты шутишь, Асотль.
– Асотль!
Юноша обернулся, услыхав отчаянный голос, и увидел перед собой недавно освобожденного пленника, видно до того скрывавшегося за жертвенником или в храме.
– Асотль? Это твое имя, воин?
– Да, меня именно так зовут… О, боги!!! Неужели… Я не узнал тебя… Шочи!!!
– Я тоже не сразу тебя узнал… Но… Как ты…
– Потом расскажу, сейчас некогда. – Асотль посмотрел на сотника. – Можно я возьму этого парня с собой?
Есуакатль громко расхохотался:
– Он еще спрашивает! Это же твой пленник. Как, впрочем, и все эти жрецы. Они по праву твои – в награду! Советую прямо здесь принести их в жертву. Боги будут рады.
– Боги-то будут, – скептически ухмыльнулся юноша. – А я? Кстати, уважаемый Есуакатль, не знаешь ли ты случайно, сколько стоят рабы на рынке Мешикальтцинко?
– Всегда знал, что ты – нахал, наглец и богохульник. – «Взводный» довольно усмехнулся. – И своей выгоды – не упустишь. Ладно, будь по-твоему – скажу тебе, где их будет выгоднее продать. А теперь – вниз! У нас еще много дел… И столь же много пленных!
Глава 14
Как шпионят
Июль – август 1324 г. Шочимилько – Колуакан
Сеть шпионства, обведенная вокруг университета с начала царствования, стала затягиваться.
А. И. Герцен. «Былое и думы»
Победа была полной!
Полной, но не окончательной, поскольку часть шочимильского войска находилась сейчас в военном походе – грабила расположенный на северном берегу озера Чапультепек, городишко, вообще-то, так себе, не особо богатый… Так ведь не только богатства были нужны, но и люди – пленники, рабы, жертвы. Жестокие боги любили человечьи сердца… Да и не только боги. Все знали – без людской крови не будет сиять солнце! У светила просто не хватит сил, и оно погаснет, как уже случалось в древние времена, когда вслед за солнцем угасал и мир. Четыре раза мир разрушался, четыре раза угасало солнце, этот мир был миром нового, пятого солнца, и никто не хотел, чтобы он погасло. А для этого нужны были жертвы, сердца, кровь…
А у Асотля и его воинов все складывалось прекрасно! Как победители они получили и пленников, и полагающуюся часть добычи, оказавшейся весьма приличной. Еще бы, все богатства Шочимилько лежали сейчас у ног победителей! Довольные и радостные, ацтекские воины предвкушали возвращение домой.
Даже новобранцы – те их них, кто остался жив, – прикидывали, как теперь сложится их жизнь. Многим воинская стезя отнюдь не казалась сейчас столь уж несчастной. Асотль, получив с подачи Есуакатля звание десятника, как и все, был на седьмом небе от неожиданно свалившегося счастья, правда, все же воспринимал его в достаточной степени цинично.
Да, молодой человек чего-то добился – сам правитель Теночк наградил его украшенным драгоценными перьями щитом! – однако всего этого было мало! Асотль очень хотел изменить всю свою жизнь. Он прекрасно знал, что вернуться в Колуакан, город, который считал родным, не было никакой возможности – все общество отвергло бы его, юноша стал бы изгоем, и это еще в лучшем случае, в худшем же его ждала смерть на жертвенном камне, и смерть медленная, мучительная, – у жрецов имелось для того много различных способов.
Значит, теперь нужно было добиться всего здесь, у ацтеков! В конце концов, по словам приемного отца, он, Асотль, сын ацтекского вождя, свидетельство чему – шрам, татуировка на левом виске в виде когтистой лапы ягуара. Лапу эту юноша пока показывать не спешил – кто его знает, как это воспримет верховный вождь? Вряд ли как дорогого родственника, скорее уж – как нежелательного конкурента. Борьба за власть – она везде одинакова, в том у Перепелкина-Асотля не было никаких сомнений.
Да, еще одно… Все, что творилось, было для Перепелкина дико, однако это вовсе не было сном, и, следовательно, нужно было с этим жить, жить именно здесь, посреди всего этого кошмара! Иного пути просто не было. И Перепелкин это прекрасно осознавал, хотя всерьез о случившемся пока не задумывался – так, слегка, на большее не было времени, слишком уж круто обходилась с ним здешняя жизнь. Для начала нужно было выживать – что Асотль и делал, а уж потом… А уж потом посмотрим. Молодой десятник, конечно, надеялся приобрести – или выстроить – дом, признаться, надоело уже в казарме. Средств, правда, на это еще не хватало, но ведь… Не последняя же это война – вот как стал рассуждать, а как же, с волками жить – по-волчьи выть, уж не щебетать канарейкой. Правда, к дому полагалась молодая жена… И вот тут-то юноша с щемящей грустью вспоминал Ситлаль, любимую… Ныне – чужую жену, выданную за молодого жреца Белого Тескатлипоки – гнусного Тесомока – волею ее отца, правителя Ачитомитля. Такие вот невеселые сложились дела, и Асотль не знал, что со всем этим делать. Предать свою любовь и привести в дом другую он просто не мог. Но и жить бобылем было бы подозрительно: красивый молодой человек, знаменитый воин, десятник, в конце концов, для некоторых – весьма приличная партия, что уж тут говорить.
