держателем и наследником: по сути, пожилой передавал землю молодому в обмен на его труд. Землевладение передавалось наследнику, который обещал содержать обоих родителей, или одного, оставшегося без супруга, или другого престарелого родственника: они поселялись в отдельном жилище либо в доме наследника, ничего не платя за это. Как правило, сын принимал на себя обязательства, связанные с наделом (повинности, арендная плата, прочие платежи), и давал слово содержать родственника или родственников, указывая, что выделит им отдельный дом или «комнату в конце дома», будет предоставлять пищу, топливо, одежду и снова и снова – «место у очага». Большинство таких соглашений, видимо, были неформальными и не отразились в записях, но порой заключались письменные договоры, упоминаемые в документах манориального суда
360.
И в проповедях, и в нравственных наставлениях содержались предостережения родителям, которых призывали не уступать землю сыновьям без таких гарантий. По словам Роберта Мэннинга, люди передавали своим детям землю, чтобы обеспечить себя в старости: лучше, если надел останется у них, «чем просить помощи у чужих». Это проиллюстрировано уже старой к тому времени притчей о «разорванной попоне»: мужчина отдал сыну «всю свою землю, и дом, и весь свой скот в деревне и в поле, чтобы он как следует содержал его в старости». Молодой человек женился и вначале велел жене «хорошо служить отцу, так, как он потребует». Но вскоре его настроение изменилось, он стал «нежнее к жене и ребенку, чем к отцу» и начал считать, что отец зажился на этом свете. Время шло, сын служил ему все хуже и хуже, и отец начал проклинать тот день, когда «отдал так много своему сыну». Однажды старик сильно продрог и попросил сына дать ему одеяло. Тот позвал маленького мальчика, своего сына, велел ему взять мешок, сложить его вдвое и накрыть деда. Ребенок взял мешок и разорвал его на две части. «Почему ты разорвал мешок?» – спросил отец. Мальчик ответил:
Я для тебя содеял это,
Хороший ты пример мне дал,
Как быть с отцом в твои года.
Берет отец твой половину,
Вторая же отходит сыну361.
Обычно крестьяне проявляли большую осмотрительность. В Апвуде (1311 г.) Николас, сын Адама, передал свою виргату сыну Джону, оговорив, что он должен получать «разумное содержание на этой земле, до конца своей жизни» и что Джон обязан выдавать ему «каждый год, до конца его жизни» определенное количество зерна362. В Крэнфилде (1294 г.) Элиас де Бретендон заключил со своим сыном Джоном более пространное соглашение: к Джону переходили дом, двор и полвиргаты в обмен на несение повинностей и выплату ренты сеньору. «И… сказанный Джон будет обеспечивать Элиаса и его жену Кристину едой и питьем в достаточной мере, пока они живы, и они поселятся с Джоном [в его доме]». Ничто не было оставлено на волю случая:
«И если выйдет так, хотя в этом и нет уверенности, что в будущем между сторонами возникнут ссоры и разногласия и они не смогут жить вместе, сказанный Джон предоставит Элиасу и Кристине или тому из них, кто переживет другого, дом и двор, где они смогут жить достойно. И он будет давать ежегодно сказанным Элиасу и Кристине или тому из них, кто останется в живых, шесть четвертей твердого зерна в Михайлов день, а именно: три четверти пшеницы, полторы четверти ячменя, полторы четверти гороха и бобов и одну четверть овса». (Очевидно, у составителей были трудности со сложением – в сумме получается не шесть, а семь четвертей.)363
Если уходивший на покой держатель был бездетным, он договаривался о содержании не с родственниками, а с посторонними людьми, что стало частым явлением после Черной смерти. В 1332 году Джон Ин Зе Хейл из Барнета, Хартфордшир, договорился с другим крестьянином, Джоном Атте Барре, о передаче своего дома и земли в обмен на ежегодную выдачу «одного нового одеяния с капюшоном стоимостью 3 шиллинга 4 пенса, двух пар льняных простыней, трех пар новых башмаков, одной пары новых чулок стоимостью 12 пенсов, а также съестного и напитков, как полагается». Договор был не совсем обычным: удалявшийся на покой держатель соглашался работать на того, кто заступал его место, «в полную силу», а новый не только внес вступительную пошлину, как было принято, но и «удовлетворил господина, отдав в счет смертной пошлины сказанного Джона Ин Зе Хейл одну кобылу», хотя тот еще не умер364.
Нарушение договоров о пожизненном содержании рассматривалось манориальными судами, что говорит об одном из наиболее любопытных свойств таких соглашений: заинтересованности сельской общины в их исполнении. «Неисполнение долга перед стариками затрагивало интересы всех», – отмечает Элейн Кларк365. Сын, обязавшийся содержать престарелых родителей, обычно давал клятву в манориальном суде или называл управляющему поместьем имена поручителей. За участие в судебном разбирательстве получатель содержания платил пошлину366.
Уильям Кок из Эллингтона в 1278 году признал, что не выдал своему отцу вовремя пшеницу, ячмень, бобы и горох, и обещал уплатить штраф367. Присяжные из Уорбойса сообщали (1334 г.): «И поскольку Стивен Кузнец не содержал свою мать, как сказано в их соглашении, он [оштрафован] на шесть пенсов. И после этого сказанные присяжные постановили, чтобы упомянутая земля была возвращена его матери и та владела ею до конца жизни. И сказанный Стивен не может получить никакой части этой земли, пока жива его мать»368.
Содержание иногда назначалось по договоренности между сторонами, иногда указывалось в завещании – в основном так делали мужья, обеспечивая будущих вдов, – а иногда выделялось по решению манориального суда. Если держатель становился нетрудоспособным и не мог выполнять своих обязательств, связанных с выдачей содержания, в интересах сеньора – и получателя – было передать обязательство другому369.
Существовала разновидность содержания, появившаяся на заре Средневековья в монастырях, чтобы обеспечивать ушедших на покой монахов. Речь идет о так называемом корродии, который включал ежедневную выдачу хлеба и эля (обычно два каравая и два галлона, около 10 литров, соответственно) и сверх того – одно или два «готовых блюда» с монастырской кухни. В позднее Средневековье корродий уже предлагался только мирянам, став для них способом страхования жизни. Покупатель корродия мог потребовать для себя определенное количество дров в год, комнату в монастыре, иногда со слугой, одежду, свечи и корм для лошадей. Для зажиточных крестьян был доступен корродий, включавший дом и сад, пастбище и денежные выплаты; бедняк мог рассчитывать только на порцию черного хлеба, эля и похлебки370.
Заключались и другие соглашения. Так, в Сток-Прайор вдова и ее несовершеннолетний
