Александр Витт - Принцесса Хелена, шестая дочь короля Густава

— Экселенц, посмотрите монитор, — мои губы не слушались меня, думаю, что я говорил на немецком, родном его земном языке. — Кажется, я перебрал с оборотами, может быть, их четыре…

— Ты сделал свою работу, мой мальчик. Теперь наверх, быстрее!

Приходил я в себя тяжело. Почему-то всплывали сцены одного из новых ярусов, контрабандный виски из горла, пляшущая улыбка Анри и какой-то мотоцикл. Кажется, я сидел сзади, и в нос мне упирались сложенные крылья, от которых несло, как и принято, голубями.

Машину я решил утром не трогать, а прокатиться на метро. Прогулка мимо Исаакия взбодрила меня до некоторой степени, и в кабинет я вошел уже практически трезвым. Лучше бы я этого не делал.

На месте Белки восседал Лаврик и меланхолично жевал бутерброд, запивая его моим финским кофе. Помимо этого, в комнате ещё что-то изменилось. Исчезли многочисленные листки с изречениями своего и не только сочинения, которыми мы увешивали стены на протяжении нескольких месяцев. Запах, бивший мне в нос во сне, распространился в помещении — собственно, и перья тоже присутствовали. Его спокойствие и старый засаленный человеческий свитер почему-то сразу сказали мне о том, что мой вчерашний полёт на Базу не прошел даром.

— Привет тебе, о Великий и Ужасный! — сквозь бутерброд сказал мне доморощенный стратег и уставился на меня своими честными депутатскими глазами. — Поешь, я тебе пирога принёс из «Штолле», с мясом, как любишь.

— Спасибо.

— Что невесел? Анри тебя в новый квартал водил, я слышал. А тебе-то с ним наравне не стоило бы, ты же пока не с нами, — он засмеялся своей шутке, казалось, совершенно искренне.

Я молча сел на своё место, отметив потрясающую чистоту на столе. Пауза затягивалась. Вдруг я внезапно со всего маха запустил в него пустой пока кружкой, но, как обычно, промахнулся. Посудина разбилась вдребезги, осколки разлетелись по двери и шкафу рядом. Часть с ручкой осталась на самом краю шкафа и, покачавшись, в шатком равновесии застыла там.

— Ты бы поосторожнее, — серьезно молвил Лаврик. — Если не будешь драться, расскажу тебе, болезному, что к чему. На-ка вон, — он еле уловимым движением извлек из воздуха запотевшую банку с пивом и смачно вскрыл замок. — Лечись и слушай. Итак, жил был Избранный. Жил он так себе, часто нарушал правила, ссорился с непосредственным руководством. Но продолжал регулярно бывать на Базе, призываемый этим самым оплеванным руководством раз за разом, ибо талант не пропьешь. Палочка-выручалочка такая. И вот последнее задание. Ну все против этого замечательного специалиста! И в помощь ему уже брошены лучшие силы. И всё равно — нет результата.

В этом момент повествования Лаврик даже привстал с места, обуреваемый эмоциями.

— Ты только представь: старый маразматик и сейчас ещё верит в непогрешимость собственных теорий. А Сценарии-то никто не пишет — ни здесь, ни внизу, — почему-то решил мне напомнить мой собеседник. — Они как лежали в Хранилище испокон веков, так и лежат. Тут же такой НИИЧАВО своего рода, мы же их толкуем только, можем прогнозировать, влиять на ключевые факторы. Но они тут уже несколько десятков тысяч лет лежат! Да и Базу первый Верховный начал вокруг Хранилища строить только для того, чтобы каждый раз не летать на этот чёртов астероид с нулевым альбедо, благодаря которому его с Земли не было видно вплоть до, по-моему, века семнадцатого.

— Ты мне лекции-то с чего решил почитать? — вкрадчиво поинтересовался я. — Я это знал, когда ты подгузники мочил. Я уже понял, что была перекоррекция, понял. Сколько я перетянул — один, два оборота? По-моему, впервые за лет эдак сто пятьдесят?

— Ну да, — пожал он вдруг спокойно плечами, — я на это и рассчитывал. Ты только не кидайся посудой больше, всё равно не поможет.

Он перевел дух и отпил остывший кофе.

— Где Белка? — спросил я скорее по инерции.

Я должен был спросить об этом, но слова показались мне не своими, да и интонация чужая, отстраненная, будто всё это происходило не со мной, а во сне.

— Белка как была, так и осталась. К тебе, правда, не имеет никакого отношения. Так, приближенный объект — не более. Ты хотел поправить Сценарий — ты его поправил. И получил результат. Такой, который должен быть. Мы же все это видели… с Мессиром.

— Не удивил, даже нисколечко, — начал я говорить ласково, — ну вот никак.

Не сводя заинтересованного взгляда с этого ублюдка, я тихонечко начал вставать, чтобы из-за монитора невозможно было уловить движение, пытаясь достать до портфеля, где у меня лежал портативный паралитик. Выдавали этот древний гаджет скорее для проформы, и за последние 23 года я пользовался им всего раза два.

Очнулся я на полу минут через пять. Ничего не болело, в теле чувствовалась удивительная лёгкость, и, судя по ласковому солнышку, по-прежнему стояла ранняя весна 2013 года. Участливо склонившееся лицо ангела с банкой «Балтики-Семерки» было полно озабоченности, воздух вокруг весь провонял смесью амброзии и ещё непонятно чем.

— …Ты теперь у нас соучастник, Вольдемар, — говорил он, судя по всему, уже несколько секунд.

Я застал середину тирады, но смысл начал доходить сразу.

— Никто же тебе не поверит. Да и ждать осталось недолго, потерпи, пивка выпей, я же его из холодильника директорского выдернул только что, он обидится… Все, мне пора бежать! — вдруг заторопился Лаврик. — Ты подумай: эксперимент прошел вполне себе удачно. И ты, я думаю, понял уже: единственный, кто тебе поможет, это Мессир. Больше некому. Верховному плевать на твои желания, он просто тебя использует. Мы же — и ты в этом можешь убедиться сам — играем честно.

И я начал думать. Бред, полный бред. Ни в какие ворота это не лезло. Правда, у меня было обстоятельство, требующее немедленной проверки, которое мог прояснить тот, кто ещё вчера в лицо дышал мне перегаром и отбирал стакан с клёкотом и дьявольским хохотом. Самое время спросить его об этом.

Зачем? Этот странный вопрос, жужжащий у меня в ушах последние несколько дней после того, как Анри чуть ли не на руках вынес меня из лифта Хранилища, не давал мне покоя. В каком Сценарии, веками висящем там, на холодном промозглом ветру под узором чужих звезд, записана моя судьба? Ответ, наверное, знал Лаврик со своим новым другом, но, скорее всего, всю правду знал только Братец. А может, и ещё кто-то — славный бывший гвардеец, любитель выпить и разглядывать в воде притягательные изгибы юных тел, спрятавшись под тёмными сводами деревьев у пруда.