Он подошел прямо к двери отеля де Венаск и постучал.
Стук молотка отозвался в доме мрачным эхом.
Вскоре господин де Сен-Совер услышал в прихожей тяжелые шаги. Дверь отворилась, и перед ним предстал старый лакей, никогда не выезжавший из Бельроша: он приехал в Экс впервые со времени суда над Большим Венаском и его оправдания.
Лакей никогда не видел господина де Сен-Совера и даже не подозревал, что человек, стоящий перед ним — следователь, ведущий дело против его хозяина.
— Скажите, может ли мадемуазель де Венаск принять меня? — спросил следователь.
Уезжая из Бельроша, мадемуазель Урсула разослала письма всем, с кем только была в родстве, уведомляя о своем приезде.
Эта добрая барышня была проста и набожна, но голова у нее всегда была ясной.
Кроткая старая дева почуяла в своих жилах несколько капель воинственной крови предков и приготовилась к борьбе, черпая силу в своей убежденности, что племянник ее невиновен.
Поэтому лакей принял господина де Сен-Совера в убеждении, что это друг или родственник семейства де Венаск.
— Барышня еще почивает, — сказал он, — мы вчера очень поздно приехали, но мне велено сразу же доложить, как придет кто из друзей.
Он наполовину растворил дверь в гостиную на первом этаже и удалился, оставив господина де Сен-Совера одного.
Магистрат сел у окна и, пока старый лакей был в отсутствии, все задавал себе вопрос: "Ну и зачем же я сюда явился?"
Внутренний голос юриста ему отвечал: "Ты пришел, чтобы продолжить серьезное расследование, чтобы докопаться до истины".
Внутренний голос простого человека добавлял: "А вообще-то, пришел просто из любопытства — сам не зная зачем".
Так он сидел, ожидая старушку — но открылась дверь, и вошла молодая девушка.
Несмотря на траурную одежду и грусть во всем лице, она сияла красотой. Господин де Сен-Совер вскочил, услышав скрип двери, и в изумленье попятился.
Эта девушка была мадемуазель Марта де Монбрен де Сент-Мари.
Она знала следователя в лицо. Сперва они часто встречались в городе, в свете, потом, начиная порученное ему расследование, господин де Сен-Совер приезжал к ним в замок.
Столь велико было удивление молодого магистрата, что он, не сдержавшись, произнес:
— Как, сударыня, вы здесь?
— Да, сударь, — ответила она спокойно. — Отныне место мое в этом доме. Господин де Венаск — мой жених, мой супруг перед Богом. Как бы суровы ни были теперь времена, я надеюсь, что настанут лучшие дни, и жить я должна под крышей семейства того, кого люблю. Мой отец, — продолжала она, — немедленно это понял и сам отвез меня в замок Бельрош.
Под ясным взором девушки господин де Сен-Совер опустил глаза.
Марта продолжала:
— Вас сюда, очевидно, привели служебные обязанности. Говорите же сударь, распоряжайтесь, допрашивайте… Мы с тетушкой готовы повиноваться правосудию.
— Сударыня, — взволнованно ответил господин де Сен-Совер, — вы верите в невиновность господина де Венаска, а я ищу доказательства этой невиновности. Итак, не смотрите на меня, как на врага.
Марта поклонилась.
В этот момент на пороге гостиной показалась мадемуазель Урсула де Венаск, и девушка сказала ей:
— Тетушка, это господин де Сен-Совер, судебный следователь.
— Ах, да! — сказала на это старая дева. — Этот господин — племянник советника Феро. Нашей семье поистине оказана великая честь иметь дело с целой судебной династией.
Благочестивая дева вскинула голову и горделиво посмотрела на того, кто до сих пор, казалось, преследовал ее племянника с тем же ожесточением, с каким советник Феро некогда добивался казни Большого Венаска.
— Но тот, — продолжала она, — у кого в сердце мир Божий, не тревожится, и наш род выйдет из этой грозы, как вышел из многих других.
IX
Господин де Сен-Совер был совершенно подавлен спокойной уверенностью своих собеседниц, объединенных любовью к одному человеку.
Старая дева говорила о злоключениях своей фамилии со стоическим смирением мучеников, знающих, что небо вознаграждает преследуемых на земле.
Мадемуазель де Монбрен с гордым благородством заранее присвоила себе звание супруги, которого еще не имела, которое, возможно, ей было и не суждено иметь.
Их поведение поколебало убеждение господина де Сен-Совера гораздо сильнее, чем ясная, четкая логика дяди.
Возможно ли, чтобы господин де Венаск был главарем черных братьев, а его тетушка и невеста ничего об этом не знали?
В этом и состоял теперь весь вопрос: ведь нельзя было допустить, чтобы эта ясность, сиявшая как в молодом чистом взоре, так и под седыми волосами, были маской лицемерия.
Одно было ясно для господина де Сен-Совера: совершенно чистая совесть его собеседниц. А они верили в невиновность барона.
И тогда господин де Сен-Совер вспомнил: задолго до того, как господину де Венаску было предъявлено обвинение, он чувствовал против него некоторое предубеждений, тайную вражду, которая была бы необъяснимой, если бы, как мы помним, в прошлом барон не ухаживал за женщиной, которая теперь звалась госпожой де Сен-Совер.
— Как, сударыня, вы здесь?
При этом мысли молодой магистрат вздрогнул. Действительно ли он до сих пор поступал как простое орудие закона? Не поддавался ли он невольно чувству ревности?
Он думал об этом, стоя перед двумя женщинами, которые глядели на него скорей с любопытством, чем с неприязнью, и, похоже, искренне ничего не боялись.
Все эти мысли промелькнули быстрее, чем нужно молнии, чтобы превратиться в гром, а мадемуазель де Венаск между тем продолжала:
— Вы, сударь, вряд ли найдете здесь что-нибудь, что сможет вам сильно помочь. Мы здесь почти никогда не бываем. Я приезжала в Экс два с лишним года назад, и даже мой племянник в этом году приезжал только раз.
Господин де Сен-Совер вдруг сразу вспомнил ночную свечу на окне.
— Сударыня, — сказал он, — поверьте, что я ищу доказательства невиновности вашего племянника и к вам сюда пришел не магистрат, покорный тягостному долгу, а скорее дворянин, желающий, чтобы человек его сословия не оказался опорочен.
Он произнес эти слова с волнением, впечатлившим его собеседниц.
— Благодарю вас, сударь, — сказала ему Марта с холодным достоинством. — Мы с тетушкой доверяем правосудию своей страны. Именно потому, что мы глубоко в него верим, вы видите нас спокойными и почти счастливыми.
— Сударыня, — сказал затем господин де Сен-Совер, обращаясь к старой деве, — вы говорите, ваш племянник приезжал сюда?
— Да, сударь. Примерно полгода назад.
— Вы не помните точно числа?
— Он выехал из Бельроша 27 апреля в три часа ночи.
— В самом деле?
И господин де Сен-Совер подумал:
"Ведь и президентша давала бал 27 апреля! Значит, в особняке был действительно он".
Потом он сказал вслух:
— Долго ли он здесь оставался?
— Нет, сударь, всего одну ночь.
— Так-так!
— На другой день он уехал.
— В Бельрош?
— Нет, в Тулон.
— А когда он вернулся из Тулона?
— Дело в том, сударь, — сказала мадемуазель де Венаск, — что из Тулона он отправился прямо к Мадам.
— Не заезжая в Бельрош?
— Не заезжая.
— Сударыня, — сказал господин де Сен-Совер, — вот тут-то тайна и становится глубокой, необъяснимой. Повторяю: меня привели сюда не только долг магистрата и любовь к истине, но и пламенное желание увидеть, как невиновность, в которую верите вы, воссияет из глубокого мрака, что ныне ее окутывает.
— Спрашивайте, сударь, — сказала мадемуазель де Венаск, — мы готовы отвечать вам.
— Вы утверждаете, что ваш племянник приехал сюда 27 апреля?
— Да, сударь.
— Он выехал из замка Бельрош в три часа ночи?
— Да.
