— И отправился в Экс?
Мадемуазель де Венаск кивнула.
— Дело в том, что ваше утверждение полностью расходится с показаниями другого человека, который отнюдь не враг вашей семье, сударыня.
— Кто же этот человек? — спросила Марта.
— Его зовут Симон Барталэ.
— Перевозчик на пароме Мирабо?
— Да.
— Что же он говорит? — спросила мадемуазель де Венаск.
— Он видел на переезде вашего племянника тем самым раним утром 27 апреля, но ехал он не в Экс, а в сторону Альп.
— И это совершенно верно, — сказала мадемуазель де Венаск.
— Как же это объяснить?
— Сударь, — ответила старая дева, — племянник мой не разбойник, но он заговорщик: мы этого не скрываем. Он уже давно одним из первых стоял в списке дворян, назначенных охранять Мадам при ее высадке близ Марселя, и попытке поднять восстание на юге, с целью объявить ее регентшей по прибытии в Бордо.
Полиция Луи-Филиппа проведала, что готовится нечто важное, и самые ярые роялисты были взяты под наблюдение.
Поэтому мой племянник поехал по дороге в Альпы, но сразу же за Мирабо он сошел с дилижанса.
— Так!
— В дубовой роще его поджидала двуколка. Анри сел в нее, поехал по другой дороге и остановился позавтракать в Пертюи. Этого было довольно, чтобы усыпить подозрения мэра соседней с нами деревни Кадараш, получившего приказание следить за моим племянником.
— А из Пертюи куда он направился?
— Сюда, в Экс. Он переехал Дюрансу по подвесному мосту.
Этих фактов, которые мадемуазель де Венаск изложила четко и ясно, как раз и недоставало в следственном деле.
Симон видел, как барон переезжал реку, но не заметил, как тот возвращался.
С другой стороны, если господин де Венаск приехал в Экс 27-го числа вечером, 28-го уехал оттуда в Тулон, а из этого города можно проследить его путь день за днем вплоть то того, как он прибыл к герцогине Беррийской, то, поскольку человеку не дано быть вездесущим, он не мог одновременно быть на пути в Бордо и собирать в Лю-бероне шайку черных грешников.
До сих пор с обвинением все было хорошо, все говорило в его пользу.
Но вот появился и луч надежды для защиты, и этот луч обещал стать ослепительным.
Лицо господина де Сен-Совера просветлело.
Само собой, ему не требовалось ничего иного, как увидеть торжество невинности господина де Венаска.
— Сударыня, — сказал он, — можно ли доказать, что ваш племянник сошел сразу после Мирабо?
— Можно, сударь.
— А что он завтракал в Пертюи?
— Ничего нет проще.
— А днем по дороге из Пертюи в Экс его видели?
— Он наверняка останавливался в Венеле задать овса коню.
— И, наконец, сударыня, — спросил еще господин де Сен-Совер, — как он 28-го числа уехал отсюда в Тулон?
— Дилижансом.
— Это легко проверить по книге в конторе, — кивнул следователь.
Он встал и распрощался.
Марта де Монбрен и мадемуазель де Венаск проводили его до порога со спокойным достоинством.
— Прощайте, сударыни, — сказал магистрат. — Вернее, до свидания. Верьте правосудию.
— И в милость Божию, — добавила благочестивая старая дева.
И господин де Сен-Совер ушел, думая про себя: "Я начинаю соглашаться с дядюшкой. Очень может быть, что господин Анри де Венаск невиновен!"
X
Господин де Сен-Совер был в полном смысле слова, человеком порядочным: он умел, оглядевшись, признать свою неправоту.
У себя дома, запершись в кабинете, молодой магистрат понял, что полтора последних месяца думал, что повинуется только своему долгу, а на самом деле повиновался множеству чисто человеческих страстей.
Он предвзято поверил в виновность барона Анри де Венаска.
А почему?
Потому что с юных лет он всегда слышал от своего дяди-советника, что Большой Венаск был виновен, хотя и оправдан.
Потому что, воспитанный в подозрении к этому роду, он всегда испытывал к нему тайное недоброжелательство.
Потому, наконец, как мы знаем, что какое-то время поговаривали о свадьбе его кузины с бароном Анри.
Кузина стала женой господина де Сен-Совера — и с той поры он лишь вдвойне испытывал неприязнь к Венаскам.
Но вот внезапно дядя стал говорить совсем другое и объявил, что тот, кого он всегда называл виновным, ни в чем не виноват; вот и сам он, господин де Сен-Совер, побывал в родовом гнезде человека, который в этот час был заживо погребен в тюремной камере, и обнаружил в этом доме двух женщин с ангельскими взорами и вдохновенной речью, с любовью и почтением произносивших имя того, кого он обвинял.
И прямой, честный ум господина де Сен-Совера, испытав потрясение, словно перечеркнул прошлое. Теперь он пламенно желал, чтобы господин де Венаск оказался невиновен, и поклялся любыми средствами получить доказательства его невиновности.
Он принялся записывать по памяти показания мадемуазель Урсулы де Венаск.
Потом он пошел к генеральному прокурору и сказал:
— Есть много улик против подозреваемого, но с другой стороны, выясняются и важные обстоятельства в пользу его невиновности. Осталось много неясного, в деле многого не хватает, поэтому к ближайшей сессии суда я не буду готов.
На что генеральный прокурор ответил почти с готовностью:
— В таком случае перенесем на следующую сессию.
Часто говорят, что служащие в прокуратуре повсюду видят только преступников — это неправда. Французская юстиция любит истину и закон, а генеральный прокурор, к которому обратился с ходатайством господин де Сен-Совер, пламенно желал, чтобы человек, принадлежавший к одной из самых славных фамилий Прованса, оказался невиновен.
Дело было перенесено, господин де Сен-Совер располагал массой времени, но не такой это был человек, чтобы терять хоть минуту.
Прежде всего он отправился в контору почтовой компании "Ребан-Авон", чьи дилижансы ходили из Экса в Тулон.
Ему нашли список отъезжающих за 28 апреля.
Там обнаружилась фамилия господина де Венаска.
Господин де Сен-Совер пожелал поговорить с кучером. Тот как раз находился в Эксе.
У кучера была хорошая память: он не только вспомнил, что господин де Венаск сидел в купе дилижанса, но и то, что он сошел в Тулоне у гостиницы "Флот и Колонии".
Удостоверившись в этом, господин де Сен-Совер поспешил к советнику Феро.
Он явился как раз в тот момент, когда его дядюшка как раз собирался отправляться пешком на почтовую станцию вместе с Милоном, который подносил его скромный багаж.
Господин де Сен-Совер сообщил ему о своем странном визите в особняк Венасков и рассказал, что из этого воспоследовало.
Старик внимательно выслушал его и сказал:
— Что же, теперь вы знаете, что вам делать.
— Нет, дядюшка, я как раз и пришел посоветоваться…
— Тогда слушайте. Надобно сегодня же ехать в Тулон. — Так!
— Идите в гостиницу и затем день за днем, час за часом проследите следы барона де Венаск вплоть до 12 мая. Если будет доказано, что до этого дня обвиняемый не возвращался в Бельрош, для вас не останется сомнений в его невиновности.
— Разумеется нет, — ответил господин де Сен-Совер.
И он распрощался с дядюшкой.
В четыре часа пополудни молодой магистрат сел в тулонский дилижанс, а на другой день утром приехал в Тулон.
Теперь он был полон надежды.
Уже не следователь, а друг пламенно желал получить доказательства невиновности своего друга.
Согласно показаниям кучера господин Анри де Венаск остановился в гостинице "Флот и Колонии".
Господин де Сен-Совер туда и отправился.
Но там его ожидало разочарование.
В книге постояльцев гостиницы имени барона не оказалось.
Тогда господин де Сен-Совер подумал, что кучер ошибся, и принялся бегать по другим гостиницам города.
Фамилия барона не обнаружилась нигде.
Свет сменился глубоким мраком.
Господин де Сен-Совер в отчаянье хотел уже садиться в дилижанс и возвращаться в Экс, но тут его осенило.
