уже очень модный Иван Шишкин нарисовал фантик к конфетам «Мишка косолапый».)
Внутрь коробок стали вкладывать не только традиционные открытки, загадки и пожелания, но и кое-что совершенно новое — схемы для вышивания, коллекционные открытки с географическими картами, животными, историческими сценками, репродукциями картин известных русских художников, игральные карты, фирменные салфетки. Параллельно наладили выпуск сувенирной продукции — географические карты, банки для сыпучих продуктов и даже специальные щипчики для конфет с логотипом компании.
Более того — рекламу стали размещать не только в газетах и журналах, отныне она красовалась на театральных афишах и даже дирижаблях! Уже тогда в магазинах были выставлены специальные автоматы, выбрасывающие шоколадку весом пять-шесть граммов, после того как ребенок самолично прокрутит специальную ручку на этом устройстве. Стоило это волшебство десять копеек, но разве родители могли отказать своему чаду, тем более что отказать им было невозможно, иначе они устраивали вселенский рев.
Настоящим прорывом «Эйнема» стало сотрудничество с композитором Карлом Фельдманом, который написал для товарищества несколько «шоколадных мелодий»: «Кекс-галоп», «Шоколадный вальс», «Вальс-монпансье» и «Танец какао». Отныне в коробки стали закладывать эти бесценные ноты, и теперь их можно было получить только с покупкой шоколадных конфет. Это был отличный рекламный ход.
(Кстати, насчет монпансье. Не знаю, просто ли это байка московская или так оно и было в действительности, но «дядя Гиляй» рассказывал чудесную историю, связанную с этими вкусными карамельками. Дело происходит в одной из булочных Филиппова:
«— Вот хоть взять конфеты, которые “ландрин” зовут… Кто Ландрин? Что монпансье? Прежде это монпансье наши у французов выучились делать, только продавали их в бумажках завернутые во всех кондитерских… А тут вон Ландрин… Тоже слово будто заморское, что и надо для торговли, а вышло дело очень просто.
На кондитерскую Григория Ефимовича Елисеева это монпансье работал кустарь Федя. Каждое утро, бывало, несет ему лоток монпансье, — он по-особому его делал, — половинка беленькая и красненькая, пестренькая, кроме него никто так делать не умел, и в бумажках. После именин, что ли, с похмелья, вскочил он товар Елисееву нести.
Видит, лоток накрытый приготовлен стоит. Схватил и бежит, чтобы не опоздать. Приносит. Елисеев развязал лоток и закричал на него:
— Что ты принес? Что?..
Увидал Федя, что забыл завернуть конфеты в бумажки, схватил лоток, побежал. Устал, присел на тумбу около гимназии женской… Бегут гимназистки, одна, другая…
— Почем конфеты?
Он не понимает…
— По две копейки возьмешь?
— Дай пяток.
Сует одна гривенник… За ней другая… Тот берет деньги и сообразил, что выгодно. Потом их выбежало много, раскупили лоток и говорят:
— Ты завтра приходи во двор, к 12 часам, к перемене… Как тебя зовут?
— Федором, по фамилии Ландрин…
Подсчитал барыши — выгоднее, чем Елисееву продавать, да и бумажки золотые в барышах. На другой день опять принес в гимназию.
— Ландрин пришел!
Начал торговать сперва вразнос, потом по местам, а там и фабрику открыл. Стали эти конфеты называться “ландрин” — слово показалось французским… ландрин да ландрин! А он сам новгородский мужик и фамилию получил от речки Ландры, на которой его деревня стоит.
— И очень даже просто! Только случая не упустил».
Но продолжим. После того как «Эйнем» стал выпускать бисквитное английское печенье, впервые русский производитель вышел на мировой рынок! Англичане искренне считали русское печенье более удачным, нежели свое.
Справедливости ради нужно отметить, что в рекламу вкладывались все известные кондитерские компании, но тот размах, с которым действовал «Эйнем», позволил ему стать общепризнанным лидером продаж, завоевывать золотые и серебряные медали на выставках и удостоиться почетного звания «Поставщик Императорского Двора» с правом печати на продукции двуглавого орла — Государственного герба Российской империи. Чуть позднее для собственных нужд товарищество обзаведется даже своим собственным типографским издательством, где уже будет печататься вся их рекламная продукция, упаковка для конфет и вкладыши.
В 1871 году Эйнем и Гейс прикупили кондитерскую фабрику на Софийской набережной, что существенно укрепило их позиции на рынке. К этому времени фабрика Эйнема стала крупнейшей из пяти шоколадных фабрик в Москве. Она выпускала почти половину продукции всех московских предприятий, а именно: 32 тонны шоколада, 160 тонн шоколадных конфет, 24 тонны «чайного печенья» (того самого английского) и 64 тонны колотого сахара — всего на сумму 300 тысяч рублей. Отныне с каждого фунта сладостей они жертвовали пять копеек на благотворительность. И всячески улучшали быт и условия работы для своих рабочих. На фабрике, к слову, были самая высокая зарплата и самый короткий рабочий день, а еще очень приличная пенсия. Говорят, один из старейших рабочих «Энема» однажды произнес трагикомическую фразу, ставшую крылатой, что де на фабрику «Эйнем» поступают, чтобы «уйти оттуда только с гробом», то есть работать всю жизнь, до самой старости. Даже в вышедшей в 1926 году пролетарской брошюре под названием «Первые страницы из истории борьбы рабочих фабрики “Эйнем”» писали о Юлиусе Гейсе: «Как человек образованный, он не мог не знать, что через некоторое время чаша терпения рабочих переполнится, и они предъявят ему счет. Поэтому он устанавливает и узаконяет на своих фабриках такие условия для рабочих, каких не было еще на остальных кондитерских фабриках. Санитарные и гигиенические условия работы в мастерских становятся идеальными».
Писатель Иван Шмелев в одном из самых известных своих произведений «Лето Господне» с некоторой долей ностальгии писал: «С раннего утра несут и несут кондитерские пироги и куличи. Клавнюша с утра у ворот считает, сколько чего несут. Уж насчитал восемь куличей, двадцать два кондитерских пирога и кренделек… Есть уже много от Эйнема, кремовые с фисташками; от Абрикосова; с цукатами, миндально-постный, от Виноградова с Мясницкой, весь фруктовый, желе ананасным залит. И еще разные: миндальные, воздушно-бисквитные, с вареньем, с заливными орехами, в зеленоватом креме из фисташек, куличи и куличики, все в обливе, в бело-розовом сахаре, в потеках…»
А вот, к примеру, воспоминания московского филолога Бориса Пуришева о магазине фирмы «Эйнем», который располагался в самом центре Москвы, возле Мясницких ворот: «Там продавали самый лучший шоколад, самые лучшие конфеты, торты и т. п. изделия. Эйнем был как бы вывеской московского процветания начала XX века. Кондитерским мастерам названной фирмы были присущи выдумка и умение угодить взыскательным покупателям. Среди мучных изделий мне запомнились небольшие пузатые соленые рыбки, особенно привлекавшие внимание любителей пива. Но и дети, не пившие пиво, охотно грызли эти фигурки. Еще занимательнее были цветные фигурки из марципана, изображавшие морковку, репу, огурцы, каких-то зверюшек. Их иногда вешали на рождественскую елку, к великому удовольствию малышей. Среди тортов был торт с необычайным названием “Полюби меня” в разную цену. Покупатели-острословы
