С-13 могла быть легко обнаружена. Советский капитан ушел в темную часть горизонта, обогнал «Штойбен» и приготовился стрелять из носовых аппаратов, но вновь помешало препятствие: борт транспорта неожиданно заслонил один из миноносцев. Тогда С-13 сделала резкий поворот от германского конвоя и дала залп двумя торпедами из кормовых аппаратов. Несмотря на большое расстояние в 12–15 кабельтовых, обе или как минимум одна попали точно в цель. «Штойбен» затонул за каких-то пятнадцать минут, причем немецкие моряки даже не поняли, что причиной этого была атака подлодки. Долгое время в Германии считалось, что лайнер подорвался на мине.
Зимний поход С-13 сделал Маринеско советским рекордсменом по тоннажу потопленных кораблей противника: на его подтвержденном счету оказалось около сорока тысяч тонн (более двадцати пяти тысяч тонн – первая цель и более четырнадцати тысяч – вторая). По возвращении капитан был тепло встречен командиром дивизиона: про потопление «Густлоффа» уже было известно из зарубежной прессы, что производило сильное и крайне выгодное впечатление. О трибунале никто и не вспоминал. Однако то, что победы были оценены всего лишь орденом Красного Знамени, который у Маринеско уже был – причем за куда более скромные достижения, – судя по всему, уязвило и расстроило подводника.
В следующем, последнем военном походе С-13, проходившем с 20 апреля по 23 мая 1945 года, Маринеско ни разу не вышел на позицию для атаки. Справедливости ради отметим, что сам он был несколько раз атакован и осторожно, но умело уклонялся от боя. Считается, что причиной пассивности была обида Александра Ивановича на командование. Строго говоря, прямых доказательств этому нет. С такой же вероятностью можно предположить, что Маринеско, похоронивший за годы Великой Отечественной множество товарищей-подводников и умершего от ран отца, просто не хотел рисковать экипажем. Война явно заканчивалась (а 9 мая и закончилась), окончательная судьба ее решалась на суше.
Как бы то ни было, командование такой подход не оценило. Негативную характеристику командир C-13 воспринял как придирку, разразился новый скандал, после которого Александра Ивановича понизили в звании и фактически выгнали с подлодки. Недовольство Маринеско стал топить в алкоголе, и это привело к его окончательному увольнению с флота.
Дальнейшая судьба моряка полна трагических перипетий. Вредные привычки не довели Александра Ивановича до добра. Он побывал в заключении, прозябал в нищете, хотя умудрялся помогать престарелой маме и детям, в конце концов заболел раком пищевода, сожравшим боевого офицера за считаные месяцы. Успешный поход Маринеско в течение долгих лет был, по сути, предан забвению. Только на исходе его жизни благодаря писателям Александру Крону и Сергею Смирнову, раскопавшим эту историю, об атаках на «Густлофф» и «Штойбен» стало известно всему Советскому Союзу. Многие ветераны флота и представители интеллигенции стали ходатайствовать о присвоении командиру С-13 звания Героя Советского Союза. Однако прошения не находили отклика. Лишь через двадцать семь лет после смерти Маринеско, в 1990 году, на волне перестройки ему наконец была присуждена звезда Героя.
Некоторые авторы, например крупный современный историк флота Мирослав Морозов, считают это решение политическим, а самого Маринеско, ввиду его разгильдяйства, недостойным столь высокой награды. У нас другое мнение. Если оценивать достижения подводника только по реальным военным заслугам, то звания Героя он достоин вполне. Сам же Мирослав Эдуардович признает, что в годы войны эту награду могли дать и за несколько меньшие успехи. Что касается нарушений дисциплины, то спорить не о чем: командование справедливо наказывало Александра Ивановича, и его посмертное награждение «за мужество и героизм» отнюдь не становится индульгенцией за все прочее. Однако мы считаем, что потомки, более чем современники-командиры, могут проявить милосердие к боевому офицеру, провоевавшему всю Великую Отечественную от первого до последнего дня. Особенно с учетом того, что судьба и так очень жестоко наказала командира С-13.
Сегодня память о Маринеско увековечена в разных городах бывшего СССР, в том числе и в Калининграде. В 1990 году его именем здесь была названа набережная. Спустя одиннадцать лет на Нижнем пруду знаменитому капитану III ранга поставили памятник: на нем Александр Иванович смотрит в перископ, готовясь к очередной атаке на противника.
Но вернемся в 1945 год. После взятия Кенигсберга целью советских войск в Восточной Пруссии оставалась группировка противника, отрезанная на Земландском полуострове и прижатая к морю. Центром нацистской обороны стал Пиллау. Сюда перебрался бежавший Кох. Гитлеру он сообщил, что предатель Ляш сдал Кенигсберг в его отсутствие. Сам он по-прежнему в строю и будет сопротивляться до последнего.
На Земланде немцы сражались, надо признать, отчаянно. 22 апреля тут едва не погиб Василевский: его «Виллис» попал под осколки вражеских снарядов. И все же шаг за шагом Красная Армия занимала вражеский оплот. 25 апреля Пиллау был взят.
В современном Балтийске до сих пор живет легенда о том, что здесь существовала тайная гитлеровская база подлодок, на которых кое-кто из нацистов сумел бежать в Латинскую Америку. Отчасти этот миф питается сюжетом знаменитого романа Леонида Платова «Секретный фарватер», согласно которому в Пиллау была стоянка таинственной субмарины «Летучий голландец», выполнявшей личные поручения Гитлера.
После падения Пиллау остатки немецких войск отступили на косу Фрише-Нерунг, не оставляя надежд эвакуироваться морем. Чтобы исключить их спасение, советское командование решило высадить на косе десант. Кровопролитные бои с упорным противником продлились вплоть до 9 мая 1945 года, когда остатки Земландской группировки, двадцать две тысячи человек, все-таки капитулировали.
Советские бойцы вспоминали, как после объявления о конце войны люди принялись на радостях палить в воздух трассирующими пулями, осветительными ракетами, просто из винтовок и автоматов. Ликовали все, от офицеров на командных пунктах до раненых в госпиталях. Весь следующий день в войсках шло полустихийное празднование: импровизированные парады под звуки военных оркестров, митинги, салюты, обеды из рыбы, заглушенной на месте.
В этой радостной суматохе мало кто вспоминал про Эриха Коха, который вновь ускользнул от справедливого возмездия: ледокол «Восточная Пруссия» вывез нациста в Копенгаген. Оттуда он отправился во Фленсбург, где после самоубийства Гитлера собралось новое правительство агонизирующего рейха. Кох упрашивал адмирала Деница вывезти его на подлодке, но получил отказ и растворился среди беженцев. Несколько лет палач прожил под именем Рольфа Бергера, играя роль заурядного фермера. Но в 1949 году его все же опознали. Англия выдала одиозного пленника Польше, и там бывший наместник Гитлера наконец-то предстал перед судом.
Впрочем, Кох в который уже раз попытался ускользнуть от наказания. Учтя, что он оказался в социалистическом государстве, бывший обер-президент вещал о приверженности идеям Маркса и Энгельса, уверял, что нацисты никогда не считали его вполне своим, и приписывал себе ни много ни мало решающую роль в заключении пакта Молотова – Риббентропа! Естественно, в ход шли проклятья по адресу Гитлера, Гиммлера и бывшего шефа Розенберга, который якобы бесстыдно клеветал на него Нюрнбергскому трибуналу. Все эти красноречивые эскапады, однако, не помогли: суд приговорил сатрапа и расиста к смертной казни. И все же запредельное везение не оставило Коха. Приговор не был приведен в исполнение ввиду… слабого здоровья заключенного. Слабое здоровье не помешало экс-гауляйтеру прожить в тюрьме аж до 1986 года.
Еще находясь на свободе, Кох узнал об участи владений, которыми он когда-то управлял. Послевоенная судьба Восточной Пруссии была окончательно решена на Потсдамской конференции. Две трети региона отошли Польше, а северная часть вместе с Кенигсбергом – Советскому Союзу, который приступил к переименованиям старых немецких топонимов новыми русскими.
Относительно того, как теперь будет называться столица области, шли споры. Первоначально в Кремле склонялись к варианту Балтийск. Однако 3 июня 1946 года скончался Михаил Калинин, человек, который в течение десятилетий возглавлял главный институт советской власти, Верховный Совет СССР. Сталин предложил дать новому крупному городу страны имя почившего соратника.
Когда-то, еще в 1933 году, вождь написал на Калинина забавную эпиграмму:
Бокля, Милля, Конта, Канта
Сто раз легче прочитать
И дойти до их субстанта,
Чем тебя, мой друг, понять.
Можно пошутить: раз Калинин писал тексты заумнее Канта, то и город, где жил основоположник немецкой классической философии, можно смело называть именем Михаила Ивановича.
А что в реальности? Имел ли Калинин какое-то отношение к Кенигсбергу? Надежно установлено, что в самом городе он никогда не бывал. Но надо принять во внимание и ряд других соображений. Формально, согласно Конституции, Михаил Иванович был главой государства, которого
