и разграбленные деревни. Амброзий надеялся, что те ограничатся лишь угоном скота и мешками зерна — на зеленом острове голод был частым гостем, а плененных рабов пришлось бы кормить. Надо было все делать быстро.
Амброзий с тоской вспомнил о пяти быстроходных, юрких, как мыши, кораблях ибернийцев, а затем о римских галерах, которых у императора-варвара конечно же не было. Надо посоветовать Вортигерну нанят корабелов, хоть бы даже у свеев.
— Они там, — негромко проронил Килух, когда они совсем близко подобрались к туманным холмам. — Расположились в лощине, но спят.
— Откуда тебе это известно? Родная кровь говорит?
Килух помотал головой.
— Нет, господин. Так сказал тот юноша. Мерлин. Наши люди ему доверяют.
— А ты?
Килух замялся.
— Наверное, да. Подумай сам, господин. Мы идём наощупь дальше в туман. В землях, где пропали отряды. Навстречу врагу, который застал нас врасплох — не самый лучший расклад. Людям нужна точность среди моря загадок. Я тебе так скажу — все саксы верят этому юноше на слово.
Немудрено. По словам Мирддина, они годами ходили вместе в походы.
— Аврелиан, может, парнишка и прав. Ночной разведчик сказал, что корабли с побережья до сих пор не отчалили. Я не вижу дыма от костров, а укрыться им больше негде. Они здесь и, наверное, спят. У нас есть все шансы напасть.
Амброзий сухо кивнул. Ему никогда не доставляло особой радости воевать с беспробудно спящим врагом.
— Сообщи это императору и остальным. Разделимся на три части, сомнем их спереди и прижмем ударом с двух флангов. Это будет несложно.
— Да, господин.
Он понял только сейчас, что говорит, как человек, который отдает приказы тройному войску сразу при личном отряде всего в два десятка людей. Понял это и ошеломлённый Килух.
— Мой господин?
Амброзий взглянул на него, зная, что у воина нет возможности спорить.
— Аврелиан, ты пойдешь в атаку вместе со всеми?
Он пойдет. Ему придется пойти, а после выслушивать нытье Утера и императора — те вряд ли будут довольны, что отряды поднял именно он. Он будет сражаться подле них, стараясь не получить копьё в спину, но для начала придется остаться в живых. Амброзий понимал, чем вызван вопрос Килуха. Хоть и с мечом в левой руке, он все равно оставался калекой. И они не знали, сколько там будет уладов.
— Я прикрою твою спину.
— Следи за своей. И вот ещё что. Не подпускай Мирддина ко всей заварушке. Прока от смерти мальчишки не будет, увидишь, что лезет — пригрози ему плетью.
— Да, господин.
Амброзий неуверенно коснулся рукояти клинка. За девять лет это был второй раз, когда он выступал против врага. И во второй же раз полагался лишь на удачу. Вдали, в самой сердцевине тумана послышалось лошадиное ржание. Потом его подхватили другие кони, зашумел ветер после рассвета, ему почудился запах первых костров и, что совсем невозможно, чужая речь и далёкий стук десятков сердец. На краткий миг ему подумалось, что это то, о чем говорил ему Мирддин, но видение кончилось и внутри осталось лишь привычное предчувствие воина. Тогда он и понял, что больше медлить нельзя.
***
Из соседней полусожженной деревни пригнали четыре телеги — грузить добычу и нескольких раненых. Угнанную и перепуганную скотину насилу угомонили, привязали друг к другу и отправили следом, но по словам Килуха, благодарности в глазах жителей не было. Амброзию Аврелиану повезло остаться в живых — снова, битва в тягучем, как сливки, тумане уравняла его шансы с уладами, и шальная стрела лишь оцарапала руку. Он чувствовал, как кровь пропитала ткань на плече, но до привала придется довольствоваться дрянной перевязкой. Это была внушительная победа. Им досталось и три корабля, оставшихся без команды, те поделили поровну между властителями, хотя за какой радостью Утеру был нужен корабль. Большую часть домов в деревне придется отстраивать заново, но люди не лишились еды и скота — а пережить зиму в грядущем году — это вовсе не мало. Амброзий не испытывал того пьянящего чувства победы и силы, как после первой борьбы с Лодегрансом, когда кровь стучала в ушах, но отзвук всеобщего ликования захватил и его. Он сделал рискованный шаг, но смог удержаться, сам поднял отряды трёх войск — Утер бы не смог такого добиться. Он ждал отповеди от Вортигерна, негодования, ярости, но знал — тот даст ему больше людей в подчинение. Тот видел, на что он способен.
Его люди подбирали с поверженного врага монетки и незамысловатые украшения. Он увидел Килуха и подозвал его ближе.
— Как Мирддин?
У Килуха была рассечена правая бровь, и он подволакивал ногу, но выглядел в целом здоровым.
— В порядке. Он не рвался в битву, но теперь все просится на перевал.
— За какой радостью?
— Не знаю, Аврелиан. Говорит, ему там чудится что-то неладное. Пёс его разберёт. Сегодня ему можно поверить.
— Как скажешь.
— Так отпустить его? — Килух кивнул на тощую фигурку вдали.
Амброзий посмотрел в сторону сына. Затем огляделся и пересекся взглядом с Утером и императором — те будут ждать объяснений, стоит ему подойти — Амброзий не рвался к этой беседе. Он уже заполучил себе мешочек с позолоченным торквесом и несколько мелких монет — приятного было немного, но мёртвым теперь точно без надобности. Прочие из его отряда все еще подбирали добычу. Люди Утера переусердствовали. Пара саксов насилу отыскала в лощине одного живого улада — раненного и без сознания, Вортигерн распорядился оставить его и расспросить, как очнётся.
— Пусть идёт, — он без колебаний ответил Килуху. У них было полдня, а затем люди двинутся обратно Повис.
— Одного отпускать?
— Нет. Я пойду с ним.
Килух кивнул.
— Проследи краем глаза за пленным. Он может многое рассказать.
Сын ждал его на склоне холма. С вершины, будто молочная речка, стекал белый туман, а выложенная камнем узкая тропка давно поросла пожухлой травой. Это была старая дорога через холмы, когда ещё не было тракта в обход, а о том, чтобы провести телегу, не было речи.
— Ты ранен, — сказал ему Мирддин. Это было утверждение, а не вопрос.
Амброзий отмахнулся.
— Пустое. Килух сказал, что ты хочешь что-то разведать.
Тот кивнул.
— За тем перевалом. Я чувствую, что там кто-то есть.
Центурион нахмурился. Левая рука устало потянулась к мечу.
— Если ты думаешь, что это засада, — промолвил он. — то надо брать больше людей.
— Не надо, если мы хотим, чтобы нас не заметили. Твой брат и Вортигерн, господин…
— Что «мой брат»?
Он огрызнулся. Упоминание Утера выводило его из себя, но Мирддин даже не вздрогнул.
— Они
