— к своей досаде Леопольд залился краской: — он король, а я — герцог!
— Так предоставьте решать судьбу Ричарда тем, кто имеет на это право!
Так сказал узколицый, и от этих слов, вернее от того, как прозвучал его голос, у герцога вдруг выступил по всему телу пот. Леопольд весь передернулся, испытав непередаваемый и ничем не объяснимый ужас.
— Я вас откуда-то знаю, — он заставил себя посмотреть в глаза странному гостю, но тут же быстро отвел взгляд. — Мы виделись прежде?
— Один раз при дворе императора Фридриха, — ответил тот уже другим тоном. — Я — глава одного из братств ордена тамплиеров.
— А, да, конечно! — Хотя Леопольд совершенно ничего не помнил и, более того, готов был поклясться, что этот человек никогда не был в обществе Фридриха Барбароссы. — Да, да, помню. Ваше имя…
— Парсифаль, — напомнил узколицый.
— Хранитель Святого Грааля, — сказал император так, будто то была обычная придворная должность. — Но я хочу услышать ваш ответ, герцог. Мне нужно увезти отсюда короля Англии.
— Сегодня? — спросил Леопольд, чуть приподняв брови. — Тогда, может быть, и вправду я зря не пригласил его к этому столу?
Спокойный, чуть насмешливый голос герцога Австрийского ввел в заблуждение императора Генриха, но не магистра Парсифаля. Сдавленная ярость, затаенная в этом голосе, заставила хранителя Грааля насторожиться.
— Вам так жаль будет расстаться со своим пленником? — спросил он негромко. — Но раз уже стало известно, что он здесь, у вас могут возникнуть осложнения с Англией. И не только…
— Не надо так тревожиться из-за моих осложнений, магистр! — воскликнул, уже почти не скрывая неприязни, хозяин замка. — Я и прежде понимал, на что иду, когда приказал захватить этого человека. У него немало долгов передо мной, но, клянусь славой моих дедов и прадедов (а они у меня были не хуже, чем у любого другого рыцаря!), я бы без помехи пропустил Ричарда через мои земли. Ей-богу, пропустил бы — не пожелай он проехать тайно, как воришка!
— Его можно понять, — с ироничной улыбкой проговорил Генрих Шестой. — После Крестового похода у короля Англии врагов стало еще больше, чем было до того. Как я слышал, при кораблекрушении он потерял почти всю свою охрану и свиту, и ему, должно быть, неуютно показалось среди чужих владений, да еще там, где многие его не любят. Право, удивляюсь людской неблагодарности! Ведь по крайней мере половина крестоносцев должна благодарить Ричарда за то, что они вообще остались живы!
— Многие, но только не я! — еще более резко парировал герцог. — Я и мои воины и сами были не так плохи в тех битвах, хотя вся слава и впрямь досталась англичанину! А уж оскорбления австрийского знамени я никак не мог ему простить [41].
— А как вы вообще узнали, что Ричард Львиное Сердце высадился, вернее — оказался после крушения на германской земле? — спросил магистр.
— Да не оказывался он на германской земле! Само Провидение, если хотите, отдало его в мои руки. Мне сообщили, что его корабль разбился у берегов Франции, и я было обрадовался: утонул, туда ему и дорога! Как вдруг узнаю, что человек, дьявольски похожий на английского короля, остановился в каком-то захолустье неподалеку от Вены, и кто-то из его слуг покупал коня у местных жителей за арабское золото! Причем отвалил столько, что у купца глаза едва не выпали наружу. Ну, само собой: как же, Ричард ведь щедр и расточителен [42]! Особенно сразу после того, как взял хорошую добычу. (К слову, большую ее часть он все равно утопил!). Я смекнул, что его величеству через Францию-то ехать не захотелось — ведь там — Филипп-Август, у которого с ним свои счеты. А главный счет — родственники они, и смерть Ричарда Филиппу была бы как нельзя на руку. Потому как младший Ричардов братец — осел ослом! Вот и решил его промокшее величество ехать через Германию. Но опять же не стал называться величеством. Выплыл-то он всего с тремя слугами и с одним-единственным мечом. Правду сказать, когда мои воины его окружили, он и одним этим мечом перекрошил восемь человек. Пришлось в сеть ловить, как рыбку!
Леопольд усмехнулся, как ни в чем не бывало подлил себе вина и продолжал, уже не глядя на Парсифаля и обращаясь только к Генриху:
— Так вот, ваше величество, эта самая рыбка мне досталась дорого, и я действительно не спешу с ней расставаться.
— И что вы намерены делать с королем Англии? — выказал некоторое удивление император. — На поединок его вызывать не решаетесь, а выкупа за него не возьмете, даже если и наберетесь дерзости объявить его своим пленником: просто у Англии сейчас нет казны! Разве только королева Элеонора отыщет, что продать. В любом случае, это вызовет гнев Папы Римского и недовольство иных ваших же соседей: каков бы ни был Ричард, но многие почитают его как героя.
— Только не в Германии! — с яростью возразил герцог.
— И в ней тоже, — покачал головой Генрих. — Слава есть слава. Так вы мне не ответили: на что вам сдался король Англии?
— Я еще не решил, — отрезал тот. — Просто мне приятно сознавать, что он в моей власти. И хотелось бы дождаться того дня, когда англичане уверятся в его смерти и передадут корону глупцу Иоанну. А я с радостью сообщу эту весть Ричарду и посмотрю на его лицо!
— Этого не случится, пока нет твердой уверенности в смерти короля, то есть пока он не предан земле, — вновь заговорил Парсифаль. — Такого не допустит Элеонора Английская. Она слишком сильна. Среди гороскопов, которые я составлял недавно, ее гороскоп выделяется твердостью знаков. Ее звезды самые сильные. А всего несколько дней назад к ней прибавился еще один очень сильный знак — знак другого человека. И сделал ее просто несокрушимой. Не усмехайся,
