Читатель видит, что мальчик Джо стоял на опасной дороге. Правда, он не сознавал, насколько он дурно поступает, помогая отцу, но все же ему, как мальчик он был неглупый, казалось порою странным, что все это делается в такой тайне. Ведь птицы летают свободно всюду, следовательно они ничьи, или принадлежать всем: отчего же нельзя стрелять их открыто и днем? Он слыхал о том, что закон это запрещает, и недоумевал, что за странный такой закон. Счастьем было для Джо, что местный приходский пастор, хотя и не жил в самом Грасфорде, являлся по крайней мере раз в неделю в школу мистера Фернеса и экзаменовал учеников. Мистер Фернес в учебные часы был всегда в трезвом состоянии и очень гордился этими посещениями. Он указал пастору на Джо, как на очень способного мальчика, и тот обратил на него внимание, стал с ним заниматься, беседовать. Благодаря только этому Джо сделался прилежнее к урокам и усвоил себе честные правила, а не то, конечно, из него в конце концов вышел бы лодырь и негодяй, так как привычка к бродяжничеству взяла бы свое. Впрочем, Джо и дома не видел дурных примеров. Оставляя в стороне браконьерство, Рошбруки, муж и жена, были, в общем, вовсе не плохими людьми в обыденной жизни. Их честность в отношении соседей не оставляла лучшего желать, и сыну они постоянно внушали быть честным и правдивым. Читателю, быть может, это покажется странным, покажется аномалией, но мало ли аномалий на свете? Во всяком случае мы положительно утверждаем, что если маленький Джо и стоял на пути к нравственному развращению, то во всяком случае еще не вступал на него окончательно.
До начала нашего рассказа такую жизнь вел маленький Джо в продолжение трех лет. С каждым днем он становился все полезнее и полезнее своему отцу. В последнее время он ходил в школу только на утренние занятия, потому что благодаря своему маленькому росту он мог делать больше отца и забираться туда, куда тот не мог отважиться пойти, не возбуждая подозрений. Маленького же Джо никому бы никогда и в голову не пришло подозревать. В искусстве расставлять силки и сети он не уступал отцу и, прыгая по-ребячески по полям и кустам, ловко выбирал из сетей пойманную дичь, которую сейчас же прятал где-нибудь на время, а потом приносил домой. Нередко он ходил на добычу один, без отца, только с Немым, и собака сейчас же давала ему знать об опасности, останавливаясь и поднимая уши и хвост, если случалось, что сторожа отыщут расставленные силки и залягут в чаще, подстерегая браконьера. Даже и в таких случаях Джо часто отказывался бить отбой, а ложился и полз на брюхе к силкам, доставал попавшуюся дичину и уползал обратно, не замеченный сторожами, которые глядели только прямо перед собой, ожидая увидеть высокую мужскую фигуру. А то еще несколько раз ему случилось собрать богатую добычу среди белого дня при помощи своего любимого бойцового петуха. Он надел на петуха стальные шпоры, отнес его в самую густую лесную чащу, выбрал там небольшую полянку и оставил его на ней, а сам спрятался. Петух сейчас же закричал «кукареку». На этот вызов не замедлил отозваться задорный фазан-самец и прилетел драться. Бой был недолгий: стальною шпорой петух разом заколол противника насмерть, после чего опять закричал. Прилетел на вызов другой фазан, которого постигла такая же участь. В какой-нибудь час или два маленькая полянка была вся залита кровью. Джо приполз, забрал в сумку петуха и убитых им фазанов и благополучно возвратился домой.
Таковы были занятия нашего героя. Хотя его отца часто подозревали, но на него самого ни разу не пало хотя бы малейшее подозрение. Вскоре, однако, случилось событие, разом перевернувшее всю его судьбу.
ГЛАВА IV. В которой автор усердствует изо всех сил, чтобы приноровиться к современному вкусу читающей публики
Мы уже говорили, что Байрс был скупщиком той дичи, которую добывал незаконно Рошбрук. В своих счетах с браконьером
Байрс был не совсем добросовестен, уплачивал деньги неаккуратно и пытался даже его обсчитывать, но только тот не поддавался. Вследствие этого Байрс затаил к Рошбруку глухую вражду. Дело они, впрочем, продолжали вести вместе, хотя глубоко не доверяли друг другу.
В один субботний вечер они, по обыкновению, пришли в ту пивную, где всегда заседали и сговаривались. Пришел и Фернес. Он и другие посетители, бывшие тут, выпили лишнее и шумели, кричали. Несколько женщин, столпившись в сторонке (это все были жены пьянствовавших тут крестьян) терпеливо и печально дожидались, когда их мужья, наконец, пойдут домой, пропивши значительную часть своего недельного заработка. Байрс держал в руках какой-то печатный листок, переданный ему школьным учителем, и громко читал что-то нелепо ругательное по адресу решительно всех правительств на свете, по адресу всех монархов и по поводу всяких законов. В это время в комнату, где все сидели, вошел какой-то незнакомец. Рошбрук собирался уже допить свое пиво и идти домой. Был субботний вечер, а он всегда чтил воскресенье и в ночь под такой день никогда не ходил на браконьерство. Поэтому он в этот Раз не намеревался, как обыкновенно, прикидываться пьяным. Но при входе незнакомца он, к своему великому изумлению, увидал, что тот переглянулся с Байрсом, а потом оба сделали вид, будто совсем незнакомы друг с другом. Рошбрук насторожился, однако и вида не показал, что заметил что-нибудь. Незнакомец сделал кивок в сторону Байрса. Тот, продолжая читать, ответил ему также кивком. В незнакомце было что-то такое напоминающее лесного смотрителя или объездчика — так, по крайней мере, показалось Рошбруку. Он почувствовал, что в воздухе скопляется что-то скверное, что-то опасное для него. Байрс и незнакомец как будто не нарочно взглянули на него одновременно. Он поймал их взгляд, подумал немного и тут же переменил свое прежнее намерение — отправиться вскоре домой. Он решил опять разыграть пьяного и спросил себе еще пинту пива. Распивая, он говорил все громче и громче, потом улегся головой на стол. Через несколько минут он приподнял голову, выпил еще и совсем повалился на скамью. Посетители понемногу разошлись, остались только учитель, разносчик и незнакомец. Учитель предложил отвести Рошбрука, как обыкновенно, домой, но Байрс отозвался, что сегодня учитель может не возиться с Рошбруком, что Байрс потом отведет пьяницу домой один, с помощью своего приятеля. Учитель, пошатываясь, ушел. Байрс и незнакомец остались вдвоем. Они сидели на скамье недалеко от лежавшего Рошбрука и он вполне свободно мог слышать, о чем они говорили. Разносчик объяснил, что он вот уже подряд несколько ночей подстерегает Рошбрука, но до сих пор не видал его выходящим из коттеджа. Сынишку его он зато встречал не один раз. Далее Байрс сообщил, что Рошбрук обещался сдать ему дичь во вторник ночью, а на добычу собирается выйти в понедельник и также, конечно, ночью. Словом, Рошбрук узнал, что против него целый заговор, что разносчик предает его самым безбожным образом незнакомцу, который сказался из разговора же новым лесным смотрителем, недавно поступившим на службу к владельцу поместья. Разговор закончился обещанием Байрса принять личное участие в поимке своего прежнего товарища и союзника. Заключивши такое условие, разносчик и смотритель взяли Рошбрука под руки, приподняли и отвели в коттедж, где и сдали на руки жене. Как только дверь за ними затворилась, Рошбрук свирепо вскочил. Вся долго сдерживаемая ярость вырвалась у него разом наружу. Он стукнул по столу кулаком, так что его жена обмерла от страха, и поклялся, что разносчик дорого заплатит за свой подлый донос. На вопрос жены Рошбрук торопливо и коротко объяснил ей в чем дело. Та, разумеется, тоже вознегодовала на доносчика, та, как женщина, пришла в ужас от предстоявшего кровопролития и стала упрашивать мужа лечь поскорее в постель. Тот послушался, лег, но заснул» не мог, обдумывая план кровавой мести предателю. Будь на его месте человек, привыкший к безмятежной, мирной жизни, разумеется, такой человек скоро бы успокоился и перестал бы витать кровавые замыслы, но Рошбрук четверть века провел на войне, привык видеть кровь, и убить человека для него ничего не стоило. Встал он утром с твердым решением убить доносчика. За завтраком он спокойно слушал уговоры жены и даже обещал ей оставить Байрса в покое. Он сказал ей, что пойдет на охоту не в понедельник, как намеревался, а нынче ночью, и таким образом избежит расставленных ему сетей. Джен попросила было его совсем не ходить, но на это он не согласился. Нужно было показать, что он ничего не заметил и ни о чем не догадывается. Он предупредил Байрса, что сдаст ему дичь не во вторник, а в понедельник. Рошбрук имел в виду встретиться с Байрсом наедине, уличить его в гнусном предательстве и жестоко ему отомстить.
