Том Шервуд - Остров Локк

Ознакомительная версия.

Но это случилось зимой, а пока меня ожидало крайне неприятное событие. Бэсси, узнав о том, сколько денег я получил, впала в неистовство. Она перестала разговаривать со мной, в обращении же с домашними выбирала между злостью и яростью. Дом затаился. Высшего напряжения ситуация достигла в один из вечеров, когда Бэсси потребовала, чтобы я вносил деньги за питание. Тут мы увидели второе лицо добряка Джонатана. Его рык разнёсся по всему дому! Он побагровел, вцепился пальцами в край стола и принялся бросать в лицо опешившей жене гневные выкрики, из которых я запомнил лишь то, что дело придумал Том, и организовал его Том, и сыновья Лея имеют теперь кучу гиней [4], да в придачу – бесценный опыт самостоятельных поступков во взрослой жизни, и что, наконец, сам шериф, начальник графства, произнёс однажды: «мастер Томас Локк Лей». (Враньё, конечно.)

Жизнь в доме после этого стала спокойней, но напряжение не исчезло. Не спасло даже то, что остатками черепицы мы покрыли несколько скатов на наших собственных дворовых постройках. Как нарочно, в течение зимы к нам несколько раз поступали заказы на черепицу, и неизбежные разговоры о будущих доходах приводили Бэсси в состояние тихого бешенства.

В декабре мне исполнилось шестнадцать лет.

Артель моя отработала ещё одно лето, и наступила уже ожидаемая мною развязка. Как вода подмывает каменную стену, так Бэсси сточила мужа. Осенью, после завершения всех работ, снова пришла пора подводить итоги. Мы выложили на стол вырученные деньги, и Джонатан от имени всех сделал мне предложение – забрать всю эту сумму себе… и выйти из дела.

– Пойми, Том, – говорил он, – самому и стыдно, и тяжело, но выхода нет. Бэсси считает, что ребята вполне уже сами могут делать черепицу, и здесь она, наверно, права. А у тебя набирается солидный капитал, да плюс твоя голова – ты придумаешь и откроешь новое дело!

Помощники мои молчали, пряча глаза, ждали, что я отвечу. Джонатан вздохнул и закончил:

– А иначе Бэсси не даст нам житья, убей меня гром…

Это было нехорошо. Это было неправильно. Даже если жена не даёт тебе жизни – это не оправдание. Возникли сложности – так прикрой лавочку вовсе, но не предлагай принудительного отступного с тем, чтобы забрать чужую идею себе! Сам я так никогда бы не поступил. Однако вслух я как можно спокойнее сказал:

– Очень хорошее предложение. Я принимаю его.

После этого встал и всем четверым крепко пожал руку. Все облегчённо вздохнули, заулыбались, виновато переглядываясь. Джонатан достал кожаный мешочек и, ссыпав в него монеты со стола, протянул его мне. Звонкая тяжесть наполнила мою ладонь. Одновременно с этим в груди поднялось щемящее чувство грусти. Я принял решение покинуть дом родственников, чтобы не быть причиной раздора.

Я уехал на другой же день. Быстро, чтобы не дразнить Бэсси суммой увозимых денег. Однако перед этим, поздно вечером, поговорил с Джонатаном. Я предупредил его, что будущее черепичного дела не так уж безоблачно. В нашей округе мы обслужили почти всех, кто мог платить за черепицу, возить же на дальние расстояния не имело смысла – наш товар не выдержал бы конкуренции с тем, например, что производили мастера вроде бристольского родственника. У них были свои, «прикормленные» заказчики и клиенты. Поэтому нужно искать новую идею – куда приложить деньги и опыт. Но Джонатан, как мне показалось, расценил моё предостережение как проявление обиды, и не поддержал разговора.

Осенью тысяча семьсот шестьдесят первого года я приехал в Бристоль.

Это был прыжок в тёмную пустоту. Признаюсь – было страшно. Один в чужом городе. Без крыши над головой, без угла, очага, чьёго-то плеча рядом. Большой портовый город, с его карманными воришками, осевшими на берегу бывшими пиратами, грозными полисменами неприветливо шумел вокруг меня. Но нет! Помнится, был здесь человек, которому, кажется, я сделал однажды доброе дело!

С большим трудом я разыскал мастерскую старого плотника. Седой, маленький, как ребёнок, он важно восседал на скамье, ножки которой утопали в куче стружек, источающих волшебный смолистый запах. Моё появление обрадовало его чрезвычайно! Он бросил работу, притащил пиво, окорок, зелень и сыр, и мы сели за стол. В мастерскую то и дело заглядывали люди, и каждому он представлял меня как мастера Томаса Лея, владельца черепичного цеха.

Я поселился у него и несколько дней бездельничал, привыкая к городу.

Дом, в котором обосновался старик, был добротным каменным строением в три этажа. Два верхних занимал владелец дома с семьёй, на первом разместились табачная лавка и кондитерский цех. Половину подвала арендовал поставщик оборудования для горных работ, который собирал насосы из готовых частей. Вторую половину выкупили в собственность мой плотник и его компаньон.

Самого компаньона я увидел лишь на третий день пребывания в городе. Неопрятный, пухлый детина, он с порога принялся причитать, что в подвале сыро, дерево не высыхает и мебель получается скверная, и что дохода опять не предвидится. Он потоптался по мастерской, шурша стружками, вытирая нос грязным шейным платком, и ушёл, прихватив со стола кусок сыра.

– На самом деле всё не так плохо, – отозвался старик на мой безмолвный вопрос. – Я делаю мебель, а он продаёт, и, конечно, по хорошей цене, только мне об этом не говорит. Я уже старый, мне не по силам бегать по городу и устраивать дела с покупателями. Он пользуется этим!

Немного помолчав, он вдруг предложил:

– Иди ко мне в компаньоны, Том.

– Что же, – с непониманием посмотрел я на него, – а как же этот?

И кивнул в сторону двери.

– Он уступит тебе свой пай. Твоих черепичных денег вполне хватит, чтобы его выкупить.

– Но он может не согласиться, – растерянно возразил я.

– А я заболею, – старик хитровато улыбнулся, – и перестану работать. Он сам предложит тебе выкупить его пай, да ещё будет считать, что провёл тебя!

– А это будет честно? – осторожно спросил я старика.

– А честно позволять компаньону обманывать себя, да ещё делать вид, что всё хорошо?

Через месяц, в семнадцать лет, я стал совладельцем столярной мастерской.

Как-то вечером старик поделился со мной новостью.

– Наш домовладелец в панике, – таинственно сообщил он. – Английский престол занял Георг Третий, царствовать ему сто лет. Он укрепляет партию тори против партии вигов. В стране неспокойно.

Он выразительно посмотрел на меня.

– А домовладелец при чём? – не понял я.

– Неспокойно в стране, – повторил со значением старик. – У полиции и глаз зорче, и рука твёрже. А тут к соседу нашему, что собирает насосы, по ночам зачастили люди. У хозяина сон пропал, он подкрался и подслушал. Люди эти – крестьяне из тайного общества, называют себя «дубовые ребята». Сговариваются против лендлордов [5] и арендаторов. Теперь наш домовладелец боится, что их раскроют, а его обвинят в укрывательстве.

Ознакомительная версия.