— Смотри и запоминай, доченька, — сказал я ей на ухо. — Сегодня ты увидишь поразительное зрелище. Два самых известных, знатных и могущественных человека Сего Мира играют друг с другом на глазах у зрителей. Смотри хорошенько, чтобы запомнить это на всю жизнь.
— Но, отец, — ответила мне дочка, — тот игрок в голубом шлеме, он же совсем старый.
И девочка незаметно указала подбородком на Несауальпилли, который стоял в центре двора, чуть в стороне от Мотекусомы и верховного жреца Тлалока, проводившего все праздничные ритуалы и церемонии того месяца.
— Вообще-то, — сказал я, — игрок в зеленом примерно моих лет, так что он тоже далеко не резвый юнец.
— Ты так говоришь, будто болеешь за старика.
— Я надеюсь, что мы вместе будем подбадривать его криками. Я поставил на него маленькое состояние.
Ночипа заерзала у меня на коленях и удивленно уставилась мне в лицо.
— Ой, папочка, какой же ты глупый! Зачем ты это сделал?
— По правде говоря, и сам не знаю, — ответил я совершенно искренне. — А теперь, доченька, сиди спокойно. Не ерзай, ты и без того тяжелая.
Хотя Ночипе только что исполнилось двенадцать лет и она после первых месячных уже носила одежду взрослой женщины, да и ее тело начало приобретать женские округлости и изгибы, дочка, благодарение богам, не унаследовала отцовский рост, иначе мне на моем каменном сиденье пришлось бы туго.
Жрец Тлалока произнес подобающие молитвы и заклинания, воскурил благовония (вся эта процедура была утомительно долгой) и лишь после этого, высоко подбросив мяч, объявил о начале первой игры. Я не стану описывать ее во всех подробностях, господа писцы, ибо понимаю, что, не разбираясь в тонкостях тлачтли, вы не в состоянии оценить мой рассказ. Так или иначе, но жрец, похожий на черного жука, наконец удалился, оставив на площадке лишь Несауальпилли и Мотекусому. Точнее, по обе стороны двора находились еще двое ловцов, которые должны были по ходу игры перемещать ворота, а все остальное время оставаться неподвижными.
Пожалуй, стоит подробнее рассказать о воротах. Эти штуковины, низкие переносные арки или дуги, в которые игроки должны были забрасывать мячи, не были простыми каменными полукругами, как на обычных игровых площадках. Они, как и стены двора, были изготовлены из лучшего мрамора и так же, как укрепленные на значительной высоте кольца или обручи, искусно вырезаны, отполированы и ярко окрашены. Мячи для такого случая были обмотаны переплетающимися полосками оли, окрашенными попеременно в голубой и зеленый цвета.
Головы обоих Чтимых Глашатаев защищали широкие, с пружинящими прокладками изнутри, кожаные ленты, закрепленные под подбородком ремешками. Локти и колени защищали толстые кожаные налокотники и наколенники, а поверх плотных набедренных повязок застегнуты кожаные пояса. Как я уже говорил, одеты соперники были в цвета Тлалока: Несауальпилли был весь в голубом, а Мотекусома — в зеленом. Но и так, даже без своего топаза, я бы без труда различил соперников. Чтимый Глашатай Мешико был мужчиной в расцвете сил — крепким и мускулистым, тогда как старческое тело Несауальпилли, напротив, выглядело худым и жилистым. Мотекусома двигался легко, пружинисто, словно и сам был сделан из оли, он сразу завладел мячом, как только жрец подкинул его вверх, и уже не выпускал его. Несауальпилли двигался напряженно и неловко, и его жалкие попытки настичь соперника делали старика похожим на тень, способную лишь следовать за тем, кто ее отбрасывает.
Почувствовав легкий толчок локтем в спину, я обернулся и увидел господина Куитлауака, младшего брата Мотекусомы и командующего всеми войсками Мешико. Он смотрел на меня, не скрывая насмешки, ибо как раз с ним мы и заключили пари на изрядное количество золота.
Мотекусома не просто бегал и прыгал, он летал по полю. Несауальпилли ступал тяжело и еще более тяжело дышал. Лысина его под кожаными ремешками шлема блестела от пота. Мяч со свистом проносился по воздуху, упруго подскакивал и мелькал туда-сюда — но его все время посылал Мотекусома, и к Мотекусоме же он возвращался. Он не раз и не два отскакивал в сторону Несауальпилли, но старому вождю недоставало ловкости перехватить его. Всякий раз, когда противник бросался наперехват, Мотекусома каким-то непостижимым образом с дальнего конца площадки поспевал первым и отбивал мяч ударом локтя, колена или ягодицы. Посланный им мяч пролетал, как стрела, сквозь одни ворота, как дротик — сквозь другие и как пулька из духовой трубки — сквозь третьи. При этом он ни разу не задел камень и неизменно приносил Мотекусоме очки и восторг почти всех зрителей, кроме меня, Ночипы и придворных Несауальпилли.
Первую игру уверенно выиграл Мотекусома. Ничуть не Устав, даже не запыхавшись, он легким шагом удалился с площадки к помощникам, которые растерли его и дали отхлебнуть для подкрепления сил шоколада. Он уже был полностью готов к следующей игре, в то время как Несауальпилли, по лицу которого катился пот, только-только успел дотащиться до своего места отдыха, где его поджидали встревоженные помощники. Это жалкое зрелище чрезвычайно обеспокоило мою дочку, которая, повернувшись ко мне, спросила:
— Папа, значит, мы теперь станем бедными?
Услышавший эти слова господин Куитлауак рассмеялся, но игра возобновилась, и очень скоро ему стало не до смеха.
Долгое время после того достопамятного поединка мастера и знатоки тлачтли спорили до хрипоты, давая самые противоречивые объяснения тому, что тогда произошло. Одни говорили, что Несауальпилли использовал первую игру как разминку и к началу второй пришел в нужную форму, другие утверждали, что старик каким был, таким и остался, а вот Мотекусома слишком уж выложился в самом начале и растратил силы, необходимые для победы. Высказывалось также немало других предположений, но у меня имелось собственное. Давно зная Несауальпилли, я часто видел его в облике согбенного, ковыляющего, вызывающего жалость старца, еще в ту пору, когда он был просто зрелым мужчиной. Думаю, что и в день состязания он лишь прикинулся слабаком и сознательно поддался Мотекусоме в первой игре, желая сберечь силы и присмотреться к сопернику.
Но никакие теории, включая и мою, так до конца и не объяснили того, что свершилось в тот день, ибо это казалось настоящим чудом. Мотекусома и Несауальпилли снова вышли на площадку. Мотекусома по праву победителя прошлой игры ввел мяч в новую, высоко подбросив его ударом колена. И всё — это был последний раз, когда он касался мяча.
Неудивительно, что после того, что происходило раньше, почти все взоры были обращены к Мотекусоме. Зрители ожидали, что он в тот же миг метнется вперед и завладеет мячом, прежде чем его престарелый противник, кряхтя, сдвинется с места. Однако Ночипа наблюдала за Несауальпилли, и именно ее восторженный писк был своего рода сигналом, после которого все присутствующие вскочили на ноги и взревели, как вулкан во время извержения.
