шли, тем вода поднималась выше, и можно было передвигаться только по кочкам.
* * *
Идти было нелегко. Ноги вязли в торфе, оставляя разводы на поверхности мутной тины.
– Не нравится мне все это же ж, – озадаченно сказал Картуз и остановился.
Тихомир и Марфа встали рядом.
Картуз подошел к молодой осинке, рубанул ее ножом. Очистив ствол от веток, Картуз взвесил длинную жердь в руке.
Довольно кивнув сам себе, он скомандовал:
– Ладно. Пошли же ж. Идем гуськом прямо за мной. И след в след!
* * *
Он шел медленно, без резких движений, прощупывая жердью места на несколько шагов вперед. Из-под бурой жижи раздавалось бульканье.
Следом за Картузом пристроилась Марфа с Первым. А замыкающим шел Тихомир, стараясь, как и впереди идущие, наступать на корневища или кочки.
* * *
Дошли до сплошной воды, усыпанной ряской, с редкими кочками. Картуз стал еще осторожнее.
– Надо бы было дорогу пометить, – некстати сказала Марфа.
Картуз хотел ей ответить и, повернувшись, провалился одной ногой выше колена, успев удержать равновесие шестом.
– Платье же ж свое порви на лоскуты, – рявкнул он на Марфу.
Марфа надула губки: первое в ее жизни модное покупное платье представляло из себя жалкие, измазанные кровью и грязью лохмотья.
* * *
Вскоре ряска исчезла, и вся водяная поверхность стала покрыта ярко-зеленой травой.
– Топь же ж! – сказал Картуз и остановился.
Постояв с минуту и отдышавшись, он махнул рукой:
– Пошли! Не вертать же ж!
* * *
Осторожно перебираясь, путники подошли к поваленному дереву, на сгнившем пне которого лежал голый череп с большими ветвистыми рогами сохатого. Марфа перекрестилась, обернулась и посмотрела на Тихомира. Тот пожал плечами в ответ.
Картуз сказал:
– Передохнем.
Все устало уселись на ствол. Но отдохнуть не удалось: начала одолевать назойливая мошкара.
* * *
– Эх, мать… же ж, – Картуз оступился и провалился по пояс.
Он пытался вырваться из трясины, но еще больше стал уходить вниз.
Тихомир схватил Марфу за рукав:
– Стой!
Марфа остановилась и начала с дрожью наблюдать, как трясина втягивает в себя Картуза.
Картуз, силясь, перекинул жердь в сторону Тихомира:
– Помоги!
Тихомир не моргая смотрел на него и… покачал головой:
– Нет.
Бурая жижа уже дошла до подмышек Картуза. Он старался держать голову как можно выше. Вцепившись одной рукой за жердь, второй он пытался оттолкнуться от поверхности топи. Глаза его отражали ужас беспомощности перед неведомой силой природы.
– Тихомирушка, помоги ему, – слезно попросила Марфа.
Тихомир остался непреклонным.
– Тихомирушка, умоляю тебя! Он на самом деле хороший. Я это чувствую, – взмолилась Марфа.
Тихомир нехотя присел поближе, нащупал ногой твердое дно и, схватившись обеими руками за протянутую жердь, потянул. Он тянул изо всех оставшихся сил, но результат был плачевен – Картуз только перестал погружаться.
Тяжело отдышавшись, Тихомир сделал глубокий вдох и потянул. Тело Картуза начало высвобождаться, уже появился живот.
Марфа радостно захлопала:
– Тяни, Тихомир, тяни!
Тихомир еще раз глубоко вдохнул, напрягся, но Картуз оставался на месте.
Тихомир разозлился, зарычал и резко рванул жердь. Рука Картуза соскочила, и он моментально ушел в трясину еще глубже, чем был.
Марфа вскрикнула:
– Картуз!
Картуз, сидевший в трясине по горло, уже не мог дотянуться до шеста.
Марфа засуетилась, оглядываясь по сторонам. Затем, передав Первого опешившему Тихомиру, сняла с себя зипун. Легкими шажочками она перелетела вокруг Тихомира поближе к молодой осинке. Тихомир, держа в руке бесполезную жердь, смотрел на Марфу.
Марфа привязала один рукав зипуна к осинке повыше – куда смогла достать. И сама повисла на ней. Перебирая руками по стволу, она опускала осинку все ниже и ниже.
Картуз понял, что Марфа придумала, и начал поднимать вторую руку к опускающемуся рядом с ним зипуну.
Жизнь Картуза решало не более пяди от его руки до ствола осинки…
* * *
Все лежали прямо в бурой болотной воде, но на твердой почве и тяжело дышали.
В тишине, чуть нарушаемой редкими криками лесных птиц, раздался голос Марфы:
– А я говорила! Говорила, что надо справа озеро обходить!
Мужчины одновременно возмущенно посмотрели на нее. Марфа, ойкнув, притихла.
– Что будем делать? – спросил непонятно у кого Тихомир.
– Надо назад идти же ж, – предложил Картуз.
– Утро вечера мудренее, – сказала Марфа.
Эпизод 2
Сюкирэн
28–29 мая 1862 года Валдай
Пелагея шла по следам от колес телеги. Уже подросшая весенняя трава, цепляясь за каблучки, заметно замедляла ее шаги. Она сняла туфли и пошла босиком. Поломанные ребра давали о себе знать с каждым шагом. Она давно уже оторвала подол шикарного платья, который сдерживал ее движения, и сделала из него перевязь для левой руки, подложив под мышку муляж живота. Кровь на платье, и без того тесном, засохла толстой коркой «корсета» и не давала Пелагее дышать.
«Все против меня», – подумала Пелагея, остановилась и присела, скрестив ноги.
Сосредоточившись, она начала читать сначала знакомые заклинания, а затем мольбу Господу.
Заглушив боль и набравшись сил, Пелагея продолжила путь по следам.
Примятая колесами телеги колея на траве перешла в лесную дорогу.
– Направо или налево? – Пелагея стояла на распутье.
Она отчетливо видела следы колес, ведущие направо.
* * *
Подняв голову вверх – на заходящее солнце, – Пелагея повернула налево:
– К людям.
* * *
Усач в полосатой больничной пижаме, лежавший на высоко взбитых подушках, держал в руках фотокарточку:
– Она!
Артамонов удовлетворенно чмокнул губами, забрал снимок себе и посмотрел на Андрея Георгиевича.
Тот в ответ кивнул.
* * *
– Вот тут Пелагея с жандармами разбор и учинила, – сказал Артамонов.
Андрей Георгиевич спустился с железнодорожного откоса и стал внимательно осматриваться в траве. Что-то блеснуло на солнце, и он поддел находку носком ботинка:
– Сергей Демьянович! Посмотрите, что это такое?
Артамонов неспешно спустился с откоса, надел перчатки, поднял и с интересом покрутил в руках металлический предмет:
– Это – сюрикэн! Такое оружие в России очень редко встретишь!
Андрей Георгиевич удивленно произнес:
– Выдумаете?..
Артамонов ответил:
– Определенно, это ее. Больше некому. Сюрикэн – японское метательное оружие скрытого ношения. Представляет собою небольшие клинки, изготовленные по типу повседневных вещей: звездочек, монет и так далее. Этот изготовлен в виде заколки для волос.
Дословный перевод с японского: «сю» – рука, «ри» – держать, «кэн» – меч.
– Дайте посмотрю, – Андрей Георгиевич протянул руку.
Артамонов сказал:
– Наденьте перчатки – а то кто знает?! Видите дракона? Внешний вид сюрикэнов отражает интерес японцев к мистицизму. Часто различные знаки наносились на поверхность самого оружия, так как и мастера, которые изготавливали оружие, и те, кто им пользовался,
