верили в то, что таким образом можно привлечь на свою сторону могущественные потусторонние силы.
Андрей Георгиевич задумчиво сказал:
– Да, сюрикэн Пелагеи или как там ее по-настоящему! И тут дело не в мистике, потому что дракон – символ Вторых.
Артамонов присвистнул.
– Нам надо найти Тихомира и младенца во что бы то ни стало, – сказал Андрей Георгиевич и направился от железнодорожного полотна вглубь леса.
Артамонов вздохнул и махнул рукой двум полицейским:
– За мной! Идем фронтом! Смотрите под ноги! Ищите следы!
И злобно пробормотал себе под нос:
– Чертова хинайка Пелагея…
* * *
Утром Пелагея проснулась от легкого скользящего прикосновения по шее.
«Что-то холоднокровное», – подумала она и, приоткрыв глаза, увидела крупную гадюку.
Пелагея прошептала ей:
– Приветствую тебя, мой завтрак!
Молниеносным движением она схватила змею за голову и поднесла к своим глазам.
Смотря в узкие вертикальные прорези зрачков древней рептилии, Пелагея попросила:
– Дай мне сил! Мы же с тобой одной крови, маленький дракон!
* * *
На лесной дороге Пелагея встретила двух монахинь.
– Господи Иисусе Христе, помилуй рабу Твою… – запричитали те, узрев печальный вид Пелагеи.
Пелагея притворилась, что ей плохо, и прислонилась к придорожной сосне.
После того, как монахини, то и дело крестясь, выслушали «жалостливую вдовью историю» Пелагеи, одна из них, постарше и потучнее, предложила:
– А пойдем, сестрица, с нами! Сейчас начато строительство женского монастыря на Валдае. Строится в лесу, на берегу Корецкого озера. Монастырь больше как женская община будет. Можешь монашкой и не быть. Будешь при училище для девочек-сирот аль при лечебнице для сестер. У нас уже много вдов собирается.
Пелагея предложение почти не слушала, а оценивающе смотрела на вторую монахиню, которая была под стать ей и по росту, и по размеру…
Эпизод 1
Старообрядцы
29 мая 1862 года Валдай
Манящий запах свежевыпеченного хлеба разносился легким утренним ветерком по всей округе.
Проснувшись, Тихомир встал в полный рост и начал принюхиваться, пытаясь угадать, с какой стороны идет пьянящий аромат.
За ним поднялись и Картуз и Марфа.
– Не чудится ли нам это? – спросила Марфа, проведя рукой по глазам, словно убирая пелену.
– Же ж не чудится, – подтвердил Картуз.
– Люди совсем рядом! Надо кричать, – предложил Тихомир.
Картуз задумался:
– Погоди кричать же ж.
Тихомир обвел рукой болото:
– Ты снова хочешь рискнуть!
Картуз потупился.
– Давайте кричать, – поддержала Марфа. – А-у-у-у…
* * *
– Кто такие будете? – из ниоткуда раздался мужской голос.
Тихомир покрутил головой по сторонам, но так и не понял, откуда идет звук.
– Мы из Твери добираемся. Верный человек дорогу указал, – сказал он наугад прямо перед собой.
Из-за невысоких редких кустов, растущих совсем рядом, вышел крепкий молодой мужик с рыжей бородой и такими же огненными волосами, выбивавшимися из-под перевязи на голове. Его одежда была замаскирована травой и мхом.
Мужик спросил с прищуром:
– Какой такой верный человек?
Тихомир подозрительно посмотрел на него и спросил:
– А сам-то кто будешь?
Рыжий бородач сначала удивился, а потом рассмеялся:
– Аты, братец, хитер!
Марфа жалобным голосом попросила:
– Добрый человек, выведи нас отсюда! Дите у нас малое. Озябли мы в воде-то. Оголодали.
Рыжий хмыкнул и скрылся из виду.
* * *
Скоро рыжий привел второго мужика, который был намного старше, что было видно даже издалека по длинной бороде с проседью.
Мужики ловко шли по болоту, высоко поднимая ноги, к которым были приделаны какие-то странные сетчатые овалы.
* * *
– Похоже на снегоступы, какие же ж я в Сибири видел, – объяснил Картуз.
* * *
Когда мужики подошли поближе, седобородый строго спросил у Тихомира:
– Так кто, говоришь, к нам дорогу указал?
Тихомир ответил:
– Мы идем из Твери. Рассказал про вас фельдшер фабричной больницы Святослав Владимирович.
Взгляд седобородого подобрел:
– Ладно. Пошли с нами. Видно, хорошо укатала вас трясинушка.
Путники непроизвольно начали осматривать свои грязные мокрые лохмотья и отряхиваться.
Седобородый подмигнул рыжему:
– Найдён, кто из них леший, а кто водяной?
Найдён весело рассмеялся:
– Как есть!
Седобородый сказал ему:
– Выдай им амуницию.
* * *
Найдён подошел еще ближе, снял со спинной перевязи и опустил к ногам Тихомира три пары странных предметов и сказал:
– Крепи болотоходы ремнями.
Каркасы болотоходов в форме заостренного эллипса были согнуты из прутков потолще и переплетены более тонкими прутьями в виде сетки.
Картуз первым стал прилаживать болотоходы к сапогам. Тихомир, глядя на него, надел болотоходы на ноги Марфы. Потом и сам закрепил амуницию.
Найдён со сноровкой проверил, как были закреплены болотоходы, и, объясняя, махнул рукой:
– Идем спина в спину. Между всеми пусть будет шагов по десять. И маленькими шажочками – меньше проваливаться будете. Ноги поднимайте медленно – так меньше травы цепляться будет. Как есть.
* * *
Найдён почвякал первым, пощупывая впереди себя шестом.
Все тронулись за ним гуськом.
Седобородый пропустил всех вперед. Он перехватил шест с рогатиной на конце перед собой и, держа горизонтально на уровне груди, словно балансируя им, пошел последним.
Шагов через двести вышли на тропу, проложенную связанными между собой крест-накрест жердями.
Найдён вполоборота сказал:
– Гать! Как есть.
В голове Тихомира пронеслось: «Гать от „га“ – на старорусском „движение14».
* * *
По гати шлось быстрее, и вскоре началась твердая земля.
Марфа, терпеливо переносящая все болотное приключение, не выдержала и разрыдалась. Передав Первого Тихомиру, она стала на колени и начала целовать траву на твердой почве, читать молитву и креститься.
Мужчины некоторое время стояли молча.
Седобородый покачал головой, бросил шест на землю и сказал:
– Хватит выть! Живые же. Амуницию сымайте!
Марфа, с трясущимся подбородком, утерла полные слез глаза и еще больше размазала грязь по лицу.
Тихомир, видя такое «великолепие», рассмеялся.
Марфа смущенно отвернулась и тоже засмеялась.
Их смех подхватили все:
– Живые!!!
* * *
Седобородый кивнул Найдёну, и тот совершенно серьезно спросил у путников:
– Покаж кресты…
И, посмотрев предъявленные нательные крестики, укоризненно промолвил:
– Как есть.
* * *
На большой поляне располагалось поселение из семи изб. Чуть поодаль от них стояла небольшая часовенка с восьмиконечным крестом наверху. Были и еще какие-то мелкие постройки, видно, для хозяйства. Хоть избы были и невысокие – со срубами не больше чем из десяти или двенадцати венцов, – но окна в них были большие, светлые. А сами строения были так добротно срублены, что чувствовалась рука мастера. Между избами были распаханные и уже начинающие зеленеть огороды, которые были аккуратно размечены колышками как «под линейку». Путникам
