он неожиданно для самого себя.
– Довольно много, – ответила она. – Я, пожалуй, могла бы быть твоей матерью. А с чего Эй-Нефер решила, что она дочь богини?
Шере развёл руками.
– Этого я не знаю. Но она всегда твердит одно и то же. Дело в том, что её мут съел крокодил… – и Шере в двух словах описал судьбу Эй-Нефер.
– Бедная девочка, – сказала Херду-Анх. – Так значит, родственники обманули её и захватили всё, что ей принадлежало. А теперь мой сени́1 и её саму продал в рабство, и она больше не принадлежит даже сама себе.
– Ты можешь ей помочь? – с надеждой в голосе спросил Шере, и Херду-Анх покачала головой.
– Увы, нет. Пашеду твёрдо решил продать её и тебя, и я никак не могу этому воспрепятствовать.
– И меня… – повторил Шере. После того, как Херду-Анх избавила его от мучений и так заботилась о нём в эти дни, он надеялся, что она больше не отдаст его Пашеду. – А ты не можешь сказать Пашеду, что хочешь сделать меня своим слугой? – с мольбой спросил он.
Та печально посмотрела на него.
– Пашеду не позволяет никому из мужчин быть рядом со мной, даже если это такой мальчик, как ты. Если я выражу такое желание, он только постарается поскорее избавиться от тебя. И если бы тебя не удалось продать, он скорее убил бы тебя, чем отдал мне.
– Может быть, мне тогда снова убежать?
– Тебе только кажется, что ты здесь свободно передвигаешься. Если ты присмотришься, то увидишь, что двое, а то и трое слуг постоянно следят за тобой. Тебя не трогают только потому, что я запретила. Но покинуть усадьбу они тебе не позволят.
– Значит, Пашеду всё-таки продаст меня чародеям… – упавшим голосом сказал Шере, и Херду-Анх кивнула.
После этого Шере ушёл в выделенную ему комнату на втором этаже и оставался в ней до самого утра. На следующий деньон вышел к завтраку, а потом долго гулял по парку. Шере осторожно осматривался и вскоре убедился, что Херду-Анх его не обманула – действительно в тридцати-сорока локтях от него постоянно находился кто-то из мужчин. Когда он заходил на женскую часть усадьбы, мужчину сменяла какая-нибудь метехнет. Но женщинам было лень бродить за ним по усадьбе, и они подзывали Шере к себе, предлагая поболтать с ними. Шере видел, что им было с ним скучно, и попробовал воспользоваться этим. Поговорив со своим Ка, он сделал вид, что задремал, лёжа на лужайке, дождался, когда присматривающая за ним девушка по имени Сатамон скрылась в своих покоях, и быстро спрятался в галерее, откуда мог, оставаясь незамеченным, наблюдать за происходящим.
Очень скоро – так скоро, что задумай он бежать, он не успел бы удалиться от усадьбы и на сотню шагов, встревоженная Сатамон выбежала из покоев, позвала нескольких слуг, и они начали тщательный обыск территории. Убежав по галерее к северной стене, Шере забрался на стену и выглянул в окошко, через которое они с Эй-Нефер в прошлый раз выбрались из усадьбы. Два привратника находились с этой стороны стены, причём, один из них стоял на углу, всматриваясь вдаль и явно разыскивая кого-то. Шере не сомневался, что причиной всей этой суматохи стал он.
Он нехотя слез со стены и спокойно вышел к западной части усадьбы, обойдя озеро по периметру. Навстречу выбежала разъярённая Сатамон.
– Ах ты маленький мерзавец! – она размахнулась и залепила ему пощёчину, а затем ещё одну и ещё.
Шере закрыл лицо руками, и на него посыпались уже удары кулаков. Они не были болезненными, так как наложница была очень юной и не имела достаточной силы, чтобы бить по-настоящему. Но она выплёскивала на мальчика всю свою злость и весь свой страх и очень старалась ударить побольнее. В конце концов, она изловчилась и нанесла Шере болезненный удар ногой в живот.
– Хватит! – закричал Шере и выпрямился.
Видимо, Сатамон прочитала в его лице что-то нехорошее для себя, потому что немедленно развернулась и опрометью умчалась в свои покои. Наблюдавшие за этой бурей слуги посмеялись и разошлись, а Шере убедился, что убежать из-под надзора ему не удастся.
Через два дня появился Пашеду и, увидев, что Шере разгуливает по усадьбе, нахмурился и тут же распорядился отвести его назад в подвал. Правда, Шере больше не били. Он просидел в подвале ещё три дня. На четвёртый деньрано утром, когда он ещё спал на голом полу, его разбудил Тайптах. Шере подумал, что его снова будут пороть и покорно лёг на живот. Но ударов плетью не последовало. Тайптах надавил ему коленом между лопаток, крепко связал запястья за спиной, а на ноги накинул верёвки ровно так, чтобы Шере мог передвигаться небольшими, семенящими шажками.
– Чтобы не сбежал, – пояснил он. – А ну вставай.
Когда Шере не без труда поднялся на ноги, Тайптах наградил его пинком:
– Пошёл! – с необъяснимой злобой выкрикнул он. – Пошёл! – повторил он и отвесил такого тумака по затылку, что у Шере даже закружилась голова.
Подниматься по ступенькам со связанными ногами было невозможно – верёвки не давали делать столь больших шагов. Тогда Тайптах схватил Шере за связанные руки и, заломив их так, что мальчик почувствовал резкую боль, грубо потащил наверх. Когда он выволок его наружу и бросил наземь, Шере увидел на губах своего мучителя усмешку: похоже, ему доставляло удовольствие причинять боль. Он протянул было руку к плётке, которая висела здесь же, на стене снаружи, но в этот момент подошёл Пашеду, и Тайптах замер в почтительном поклоне.
– Готов? – спросил Пашеду, опустив свой взгляд на лежащего Шере. – Ну веди его на берег.
Тайптах снова усмехнулся и снял со стены плеть. Левой рукой он поднял Шере с земли и, размахнувшись, ударил его плетью по спине.
– Пошёл! – заорал он.
– Но-но, – сказал Пашеду. – Ты очень-то не старайся. Мне его надо довезти неискалеченным, а то цену будут сбивать. Чтобы без ссадин и синяков.
– Хозяин, – тут же начал оправдываться тайптах. – Ты посмотри на него – разве он нашего племени? Разве среди наших людей встречаются люди с такими волосами? Это же чужак! Скорее всего, он из Техену2, а тех, кто из Техену нечего жалеть, их нужно истреблять!
– Без тебя истребят, – сказал Пашеду. – Я хотел бы получить за него серебро. Для этого, чужеземец он или нет, надо довезти его до места в целости и сохранности…
Тайптах оскалился в улыбке и пошёл позади Шере, время от времени подталкивая его кулаком.
– Я приду после завтрака, – крикнул вслед Пашеду. – Ты пока привяжи его там покрепче. Но смотри мне, не уродуй мальчишку!
Когда они отошли от усадьбы, Тайптах остановил Шере и повернул к себе лицом.
– Тебя разрежут на куски, – сказал он, явно получая удовольствие от страха мальчика. – Будут
