сзади женский голос, и Аба-Анер, вздрогнув, обернулся.
Перед ним стояла молодая красавица, столь ослепительная, что Аба-Анер ненадолго даже потерял дар речи. Девушка в зелёной накидке и с ожерельем на груди, куда спадали тяжёлые пряди чёрных волос, насмешливо смотрела на него.
– Совсем-совсем никаких бета́, хуу, хабет? – снова спросила красавица.
Аба-Анер растерянно кивнул и покраснел.
– Тогда ты, похоже, сам бог правды Джехути, – с той же иронией сказала девушка. – О других безгрешных я никогда не слышала во всех трёх мирах5.
– Нет, я Аба-Анер, сын Ренф-Анха, – сказал молодой харап, чувствуя себя очень глупо. – Я харап, – добавил он.
– Нынче харапом называет себя каждый, кто научился настаивать травы, – махнула рукой девушка. – Настоящий харап знает, что нет таких безгрешных ни в мире смертных, ни в мире бессмертных…
– Я знаю это, – ответил Аба-Анер. – Но так надлежит говорить любому духу, чтобы он не тронул…
– Надлежит врать духам? – девушка рассмеялась.
– Да кто ты такая?! – рассердился Аба-Анер.
– Я Сешат, горожанка из Иун-Та-Нечерт, – ответила красавица. – Я путешествую по течению Хапи и повсюду встречаю лжецов. Видимо людей нынче учат лгать не только духам, но и другим людям тоже.
– Ну и не выделывайся, горожанка из Иун-Та-Нечерт, – грубо ответил Аба-Анер, который был раздражён тем, что молодая и наверняка плохо образованная красавица из богатого семейства взялась его поучать.
– Да ты гордец, харап Аба-Анер, – в той же манере ответила ему Сешат. – А ведь сказано: к волнам реки прислушайся и шёпотом листвы не перенебрегай.
– Вижу, вижу, что ты нахваталась мудрых изречений. Но не забывай и того, что каждому уху своё слово, а каждому слову свой язык. Твой язык не в ладах со словами, которые с него слетают, значит, моим ушам надлежит оставаться глухими к ним.
И Аба-Анер, рассерженный, пошёл к выходу. Проходя мимо Сешат, он почувствовал аромат, исходящий от её тела, и внезапно его раздражение улетучилось. Он остановился и посмотрел ей в глаза.
– А что ты тут делаешь, горожанка из Иун-Та-Нечерт? Этот древнейший город мёртвых не лучшее место для прогулок легкомысленных девиц.
– А сам ты для чего сюда забрёл? – спросила Сешат.
– Я… мы с итеф… Я здесь говорю с богами, – соврал Аба-Анер, чтобы не показаться праздным гулякой.
– Разве это дом богов? – спросила Сешат.
– Конечно. Видела ложную дверь в ту сторону? – Аба-Анер показал рукой на запад. – Это дверь для богов.
– И с какими богами ты здесь обычно разговариваешь, харап? – не унималась Сешат.
– Чаще всего с богиней Хатхор, – ответил юноша, чтобы произвести впечатление на красавицу. – Она благоволит мне. Иногда даже дома посещает меня.
– Вот как? – заинтересовалась Сешат. – Скажи, пожалуйста, Аба-Анер, ведь Хатхор – богиня любви, верно? Может быть, она тебя научила каким-то любовным тайнам?
– Кое-чему научила, – сказал Аба-Анер, радуясь, что в свете факела не видно, как кровь снова бросилась ему в лицо. – Но с тобой я этими тайнами делиться не стану.
Сешат улыбнулась.
– Жаль, харап, – сказала она уже без насмешки, окидывая его оценивающим взглядом.
Аба-Анеру тут же захотелось продолжить знакомство.
– Но зато я могу показать тебе этот пер-джед, – сказал он.
– Покажи, – сказала Сешат. – У нас на юге их много, но не таких больших и без этих ступеней.
– Иди за мной, – сказал Аба-Анер и направился к лестнице, ведущей вниз.
Но Сешат не двинулась с места.
– Постой-ка, – сказала она. – Разве ты не расскажешь мне об этой статуе и о том, для чего вообще нужен этот зал?
Аба-Анер замялся. Он и сам об этом ничего не знал. Но глаза прекрасной Сешат так сверкали, что он не смог признаться в этом.
– Это такая прихожая для бога, – наконец, сказал он. – Бог входит сюда вон через ту дверь, – Аба-Анер показал на контур двери в стене.
– Кто именно из богов? – спросила Сешат.
Аба-Анер снова растерялся. Откуда ему знать, кто из богов сюда приходит? Но, несмотря на сомнения, он продолжил:
– Инпу, конечно. Это же гробница. И Хатхор.
– Инпу и Хатхор заходят сюда через тот прямоугольник на стене? – уточнила Сешат.
– Верно.
– А статуя для чего?
– Статуя охраняет это помещение от посторонних, – неуверенно ответил юноша, и неуверенность эту Сешат заметила. Она улыбнулась и спросила:
– А мы с тобой посторонние?
– Конечно, – ответил молодой харап.
– И что же этот страж? Почему он нас не изгоняет?
Аба-Анер сдался.
– Честно говоря, Сешат, я не знаю тут ничего, – признался он, и на этот раз даже в тусклом свете факела было хорошо видно его смущение.
Девушка кивнула.
– Эта статуя для Ка умершего, – сказала она. – И дверь тоже для Ка. Если Ка не удержать возле покойника, он не сможет начать свой путь в загробном мире. Ка нужно сохранить в гробнице, а затем найти Ба и вернуть его в тело, чтобы оно ожило. После этого Ка останется в своём мире-двойнике, не подвергаясь никаким изменениям.
– О каких изменениях речь? – недоверчиво спросил Аба-Анер.
– При жизни человека его Ка меняется в зависимости от того, что думают о нём другие люди. Это происходит из-за…
– Откуда тебе всё это известно? – перебил её Аба-Анер.
– В Иун-Та-Нечерт много таких пер-джедов. Только маленьких и не из камня, а из кирпича.
– Но в этой гробнице нет мёртвого тела, – сказал Аба-Анер. – Внизу есть саркофаг, но он пустой.
– Наверное, покойный уже ушёл отсюда, – пояснила Сешат.
Странно, но такое простое объяснение Аба-Анеру не приходило на ум.
– А у вас в Иун-Та-Нечерт усопшие уходят из своих гробниц? – спросил он.
Сешат сделала неопределённый жест.
– Я никогда не интересовалась этим, – ответила она.
– Ну-ка пошли, – Аба-Анер схватил её за руку и потащил за собой.
Сешат это не понравилось. Она тут же освободилась, но пошла вслед за своим проводником. Аба-Анер дошёл до ступеней, ведущих вниз, в погребальный зал. Спускаясь по спиральной лестнице, он почувствовал, что страх входит в его сердце – так происходило с ним всегда, когда он шёл в погребальную камеру пер-джеда. Аба-Анер оглянулся на Сешат, на её лице он не увидел никаких следов страха – девушка выглядела словно на прогулке по парку. Снова отвернувшись, Аба-Анер подавил холодок в груди и вскоре вышел в нижнее помещение. Здесь он факелом указал своей спутнице мраморный саркофаг на высоком постаменте. Факелы в стене были потушены.
– Странно, почему-то он открыт, – озадаченно сказал Аба-Анер, разглядывая расколотую на несколько частей крышку, части которой были разбросаны на полу у основания постамента. – В саркофаге должен лежать мертвец, но он пуст. Сейчас сама убедишься.
И Аба-Анер полез на постамент. Сначала он схватился за плиту, на которой стоял саркофаг, затем, подтянувшись, вцепился в край саркофага… бедный юноша не учёл того, что со времени, когда он был здесь в последний раз, его тело стало тяжелее. Когда он это понял, было уже поздно – массивный саркофаг начал крениться и с грохотом свалился вниз, едва не прибив любознательного юношу, который упал на спину и инстинктивно выставил перед собой руки, защищая голову. Одна из плит упала ему на руки, а
