На четвертый день пребывания Зефирина пустилась в путь с гуанчо в качестве провожатого. Пикколо и Гро Леон последовали за хозяйкой. Мадемуазель Плюш, которую длинные прогулки не привлекали, осталась в доме гуанчо, чтобы выстирать и накрахмалить рубашки всей компании.
Хиерро босиком быстро шел по крутым и каменистым тропинкам. Зефирина легко следовала за ним. Этот переход напомнил ей долгие прогулки, которые она совершала с Фульвио по склонам Этны.
После нескольких часов подъема гуанчо добрался до высшей точки острова. Хиерро босиком быстро шел по крутым и каменистым тропинкам. Зефирина видела весь Канарский архипелаг. В пределах досягаемости она разглядела зеленеющий остров Ла Пальма и Тенериф. Она видела кратеры трех потухших вулканов, которые поднимались на шесть тысяч футов над уровнем моря.
Внезапно слова, выгравированные на пластинках ее медальона, приобрели свое значение. Зефирина знала их наизусть:
«Удачливый Саладин отлил из золота и серебра
Розу в песке, как запутанное завещание,
С другой стороны волнующегося океана,
Опасаясь жестокосердных язычников,
Около Мудрого Брата огонь и солнце – это послание
От (3451:10)х3 Сарациния опасается грубого железа»
Пока Пикколо и гуанчо любовались пейзажем, она открыла свой медальон. Она взяла три пластинки, находившиеся внутри, и сложила их, получив три треугольника, пересеченных стрелами, кольцами с факелами, напоминающими жерла кратеров, и наконец, прямоугольники, пронзенные копьями.
– Хиерро, ты видел у себя на острове что-нибудь, похожее на этот рисунок? – спросила Зефирина, показывая пластинки гуанчо.
Человек пробормотал что-то непонятное, потом дал знак Зефирине и Пикколо следовать за ним. Молодые люди пошли следом по дороге, спускающейся к пещере. Вход был мрачен. Пикколо задержал Зефирину.
– Это не очень осторожно, принчипесса, входить туда! Зефирина высвободилась.
– Ты не обязан идти, мой славный Пикколо. Останься на страже.
Она вошла в узкий проход. Пикколо последовал за ней.
– Saperlipopette! Sardanapale![94] – каркал Гро Леон, чтобы придать себе храбрости.
Он проглотил паука, светлячка и наткнулся на летучую мышь.
– Sangdieu! Senora! Senora![95]
Гро Леон рассыпался в любезностях перед летучей мышью, которая загораживала ему воздушный путь. Она была грубая и упрямая. Гро Леон отступил. Он сделался совсем маленьким и прошел «пешком» по черному песку.
Пройдя по темному коридору, Зефирина и ее спутники оказались в зале, высеченном в вулканическом массиве.
Хиерро ожидал их в центре.
Лучи солнца освещали пещеру, как днем, через отверстие в пять футов шириной, в котором было видно небо.
– Великие боги… Предки Хиерро… приплыть на белых кораблях… давно, очень давно… Хиерро их сын.
Старый гуанчо с гордостью показал Зефирине на настенную скульптуру, на которой художник выгравировал арабский «самбук»[96] с вождем сарацинов в короне, стоящим на носу корабля и указывающим пальцем на солнце. Три змеи, три орла и три леопарда окружали императора Саладина. Зефирина не могла сомневаться, что речь идет о его предке, «короле пустыни».
С бьющимся сердцем Зефирина подошла, чтобы разобрать слова, написанные арабской вязью (язык, который она неплохо помнила) и латынью, которые можно было прочесть под рисунком.
Зефирина стерла вулканическую пыль. Она должна была перечитать несколько раз, чтобы понять смысл письма:
Когда сын Гелы, Гортензии или Гелены
Найдет этот пологий берег,
Возьмет плот с найденым золотом
(Роза с цветами огненного цвета)
С полученным от отца прощением
Около Мудрого Брата огонь и солнце – это послание)
От (3451:10)х3 будет наследником С очень мудрым.
Если Зефирина могла еще сомневаться, то доказательство было налицо! Император Саладин ступал по этой земле, куда он послал своих приверженцев написать это послание к потомкам, как он надеялся, своим дочерям, горячо любимым и, однако, проклятым.
Молодая женщина не могла записать эти слова. Она несколько раз повторила загадочные стихи, которые открывали дверь: Саладин советовал использовать «плот»!
Выучив все наизусть, она на всякий случай исследовала стены пещеры, но была уверена, что искать надо не здесь. Через триста лет после гордых воинов своего предка Зефирина следовала тем же путем… и донья Гермина тоже.
Княгиня была уверена, что ее мачеха знала о послании Саладина. Если следовать ему, оно приведет не только к Луиджи, но и к сокровищу Саладина.
С Хиерро, не сознающим значения пещеры, Пикколо и Гро Леоном, который был рад покинуть сеньору летучую мышь, погруженная в свои мысли, Зефирина молча спускалась вниз.
На подходе к дому гуанчо крики мадемуазель Плюш заставили ее вздрогнуть.
– Мадам, во имя неба, поторопитесь… Мессир Кортес!..
Плюш бежала навстречу Зефирине. Взгляд на порт дал понять молодой женщине, что что-то готовится. Нагруженные шлюпки непрерывно сновали около флотилии. Люди грузили бочки с водой, вином и свежие фрукты, чтобы уберечься от цинги.
– Почему такая суета, ведь отплытие только через две недели, – спросила Зефирина.
– Нет, сеньора, – ответил старший эконом, который знал молодую женщину… – Его высочество решило по-другому…
Зефирина кинулась в жилище Кортеса. Несколько слуг стояли в стороне. Лейтенант ответил ей: – Монсеньор Кортес вернулся на борт, необходимую погрузку ведут как можно быстрее, и завтра на рассвете снимутся с якоря…
Ошеломленная Зефирина отправилась искать шлюпку, чтобы переправиться на «Викторию».
Экипаж получил приказ. Все были очень вежливы, но ни один моряк не хотел переправить Зефирину. Она попалась в ловушку на суше; предатель Кортес действительно оставлял ее на острове Гомера.
В глубине души она никогда не верила в такую возможность. Она была не права, недооценивая своего противника. «Чего можно ждать от такого типа?»
Она была в ярости оттого, что ею играли, и от невозможности связаться.
– Saucisse! Seigneur! Sardine![97] – каркал Гро Леон.
Конечно же, это решение.
Поспешно Зефирина написала несколько слов:
«Отступит ли победитель Новой Кастилии от слабого города, который запер свои стены только для того, чтобы открыть перед ним свои ворота?»
Это было дерзко, и ее приглашение не могло быть более откровенным. Зефирина была не в том положении, чтобы прибегать к уловкам. Она привязала записку к шелковистой шее Гро Леона.
– Лети, мой Гро Леон, лети скорее, передай это письмо мессиру Кортесу… на «Викторию»… Ты понял?
– Sur! Seigneur![98]
