а людей его Ратимирова чадь порубила. Сразу после, еще до света, обрушились всей дружиной на половецкий стан и Кытана с его людьми тоже всех убили. Остался Тугоркан каханом, Святополк – великим князем, а я при своем Переяславе, живой и целый, только без совести…
Больше двадцати лет миновало. Все мои чаянья свершились, стал я из великих великим, но веришь ли – малый шрам на запястье, где я для братской клятвы кожу разрезал, с каждым годом саднит всё сильнее, и, хоть знаю я, что клятвы на иконе не давал, а нет моему сердцу покоя, по ночам оно вопрошает меня: «Где есть Авель, брат твой?»
Вот про это в летописи и напиши. Пусть потомки знают, какой ценой достается величие. И пусть помнят Итларя, как я его помню в дни старости моей. Такие от меня будут по моему брату поминки, навечно».
Рассказ является вольной интерпретацией красочного, но очень странного эпизода «Повести временных лет», где описано коварное убийство половецких послов Итларя и Кытана. Зачем эта неприглядная история, порочащая Владимира Мономаха, вставлена в его придворную летопись – загадка.
О том, что именно Мономах (а не «Гореславич») первым навел на родную землю половцев, в хронике не говорится, но в «Поучении», написанном или продиктованном самим князем, недвусмысленно сказано: «Ходил с черниговцами и половцами-читеевичами [имеется виду половецкая орда читай-оглы] к Минску, захватили город и не оставили в нем ни челядина, ни скотины».
Литературы о жизни Владимира Мономаха много. Для дальнейшего чтения могу порекомендовать написанную для серии «ЖЗЛ» биографию А. Карпова «Великий князь Владимир Мономах» (2015) и научное исследование А. Ищенко «Владимир Мономах в русском общественно-историческом сознании: мифологический образ и историческая реальность» (2014).
И, конечно, обязательно прочитайте «Поучение». Если бы не нудное и маловразумительное перечисление походов, которыми перегружен текст, это небольшое произведение безусловно вошло бы в сокровищницу мировой средневековой литературы.
«Первым великороссом» назвал Андрея Боголюбского историк Ключевский, имея в виду, что от этого князя тянется прямая линия к последующему российскому государству.
Как говорилось в предисловии, в домонгольский период произошло только два события, которые имеют непосредственное отношение к собственно российской истории: выбор греческой веры в конце X века и перемещение политического центра из Киева на северо-восток в середине XII века. Андрей Юрьевич, далеко не самый выдающийся потомок Рюрика, интересен нам прежде всего тем, что он подготовил «строительную площадку», где потом будет возведено монументальное здание постордынской державы.
В течение нескольких десятилетий после смерти великого Мономаха его столица постепенно утрачивала свое лидирующее значение. В тридцатые, сороковые и пятидесятые годы город всё время переходил из рук в руки, и никто из новых хозяев долго на великокняжеском престоле не задерживался. Экономическое значение «матери городов русских» почти обесценилось, да и титул «великого князя» превратился в фикцию, так что борьба шла скорее по инерции – не за реальную власть, а за престиж. Соперники приводили с собой иноземных союзников – половцев, поляков, венгров, те грабили селения и угоняли пленников, центральные районы Руси, где не стихали войны, скуднели, а тем временем укреплялась область, ранее считавшаяся бедной и захолустной, – лесной северо-восток. Жизнь там была относительно спокойная, население росло за счет беженцев с неспокойного юга, главные города Ростов и Суздаль процветали. Когда захирел «Путь из варяг в греки», увеличилась роль другой торговой магистрали, волжской – она вела из Новгорода через суздальскую землю в Булгарию и дальше, через Каспий, в Среднюю Азию.
Один из младших, поздних сыновей Мономаха, Юрий Владимирович, владевший ростово-суздальским княжеством, в конце концов стал самым богатым и могущественным из Рюриковичей. Его прозвали «Долгоруким», потому что из своего медвежьего угла он всё время пытался дотянуться до Киева: захватывал столицу, был оттуда изгоняем и снова возвращался. На склоне лет, уже в старости, Долгорукий наконец уселся на великокняжеском престоле более или менее прочно (в 1155 году), но два года спустя умер, и его род немедленно утратил контроль над Киевом.
Однако наследник Юрия не торопился возвращать себе власть над столицей. У него имелись другие планы.
К моменту смерти отца Андрей Юрьевич был уже немолод – он родился в 1111 году. Про раннюю жизнь князя сведений в летописи нет. Впервые он упоминается только 35-летним – и не в качестве правителя, а как полководец. Юрий Долгорукий был вояка неважный, поэтому полки в бой обычно водил его сын, который стяжал славу храброго и опытного военачальника.
Андрей был наполовину половец, внук хана Аепы. М. Герасимов, восстановивший облик князя по черепу, считал, что в облике Боголюбского явственно проступают азиатские черты.
Лаврентьевская летопись с восхищением рассказывает о ратных подвигах этого смелого витязя: «…Въехал он прежде всех в ряды противника, а дружина его за ним. И преломил он копье свое среди противников своих». Для истории, однако, эти междоусобные доблести большого значения не имеют, и мы их пропустим. Главный свой поступок Андрей совершил не с копьем, а с иконой в руках.
Захватив Киев в третий и последний раз, Юрий Долгорукий велел сыну находиться в Вышгороде, крепости, которая считалась ключом к столице. Но Андрей вышел из повиновения. Забрав дружину, он удалился в родные края, на Суздальщину, и фактически отделился от отца. Отношения между Юрием и Андреем испортились, но войной на сына Долгорукий не пошел. Во-первых, он боялся оставить ненадежный Киев, а во-вторых, ослушник применил весьма ловкий прием, придавший его демаршу вид не мятежа, а благочестивого деяния.
Андрей Боголюбский. Реконструкция М. Герасимова
Одной из сильных черт Андрея Юрьевича была хитрость, и тут она проявилась во всей красе.
В Вышгородском замке хранилась самая чтимая на Руси икона – образ Богоматери, якобы написанный евангелистом Лукой на досках стола, за которым сидела Пресвятая Дева. На самом деле то была копия знаменитой иконы, присланная в Киев из Константинополя, но это неважно. Важно, что русские относились к реликвии с благоговением. Она считалась чудотворной, и ходили слухи, будто икона троекратно отрывалась от стены («яко трижды ступила с места») и блуждала по храму, словно ища себе другого пристанища.
Этим слухом Андрей и воспользовался. Дело было представлено так, будто он ослушался земного отца по воле Отца Небесного: исполняет волю святой иконы, которая ведет его за собой.
Образ Богоматери, совершая по пути всяческие чудеса, привел князя туда, куда ему
