– Как ты знаешь, командир, к востоку от нашего лагеря есть узкий проход, после которого местность становится ровной, – сказал Большой Теннер.
– Да, да.
– Это место имеет форму полумесяца, размером примерно в квадратную милю. С восточной стороны горная гряда доходит до самого берега реки. Ганнибал разбил наверху, над дорогой, лагерь. Мы осмотрели берег, примыкающий к лагерю врага на протяжении полумили, но затем стали появляться отряды нумидийцев. Если бы мы пошли дальше, то наткнулись бы на них.
– А вы ничего не видели в горах на севере? – спросил Коракс.
– Нет, командир. На обратном пути я даже отправил пятерку солдат, чтобы те осмотрели нижние склоны. Они ничего не нашли.
Пока Коракс обдумывал его слова, Большой Теннер облегченно вздохнул. Квинт понимал, почему. Теннер сделал рапорт, когда они вернулись в лагерь, который находился к западу от входа в ущелье. Потом ему пришлось все повторить для Фламина. А теперь Коракс заставил его рассказать еще раз. Квинт, сидевший на корточках за спиной у Коракса, заерзал. Рутил посмотрел на него, словно хотел сказать: «Сколько еще это будет продолжаться?»
Даже при слабом освещении было видно, что Урс недоволен. И ничего удивительного. Они отправились на разведку рано утром. Все устали, обгорели на солнце, и им хотелось пить. В животе у Квинта заурчало от голода, но он молчал. Они должны сидеть смирно, пока центурион их не отпустит. Но едва ли это будет продолжаться долго.
– Так что же планирует этот сын шлюхи? – задумчиво проговорил Коракс. – Ему, как и нам, известно, что Сервилий движется сюда от Аримина. Если он останется на прежнем месте, где озеро прижимает его к горам, его армия будет раздавлена.
– Поэтому они завтра должны покинуть лагерь, командир, – предположил Теннер.
Коракс рассмеялся.
– Да, пожалуй, ты прав. – Он одобрительно кивнул велитам. – Сегодня вы неплохо потрудились. И заслужили выпить и поесть. – Бойцы дружно закивали, и Коракс щелкнул пальцами. К нему поспешно подошел слуга. – Отнеси амфору моего вина и круг сыра к палатке этих парней.
– Благодарю тебя, командир, – сказал Теннер, широко улыбнувшись.
– Спасибо, центурион, – подхватили остальные.
– Получайте удовольствие, но не засиживайтесь слишком поздно, – предупредил Коракс. – Утром вам лучше иметь трезвые головы. Фламин выступит рано. Свободны.
Велиты направились к своей палатке, радуясь щедрости Коракса.
– Он хороший офицер, – пробормотал Квинт. – Я буду рад стоять с ним рядом в одной шеренге.
– Но он дал нам всего лишь пищу, а не повышение! – возразил Рутил. – Пройдет не меньше года или даже два, прежде чем нас сделают гастатами.
– Я знаю, знаю…
Квинт не стал больше ничего говорить. Он хотел уйти из велитов из-за Мацерио, который в последнее время начал распространять о нем злобные слухи.
«Креспо мочился в реку. Он испортил воду. Вот почему люди начали болеть». «Креспо заснул, когда стоял на посту, и мне пришлось будить этого пса». «Креспо трус. Он убежит, как только появятся первые гугги». И так далее.
Квинта уже тошнило от этого. К счастью, большинство солдат из их десятки не верили Мацерио. Они видели, как Квинт дрался с нумидийцами. Однако другие велиты начали прислушиваться к словам клеветника. Но если он, Квинт, станет гастатом, то сможет начать все заново.
Не будь дураком. Мацерио тоже произведут в гастаты. И, если они окажутся в одном отряде, издевательства возобновятся… Квинт стиснул челюсти. Сейчас глупо об этом думать, они все остаются велитами, и так будет продолжаться еще достаточно долго.
– Забудь обо всем, кроме вина и сыра, – посоветовал Рутил. – И купания в озере перед сном.
Квинт улыбнулся. Мысль о том, чтобы наполнить пустой желудок, а потом смыть с себя накопившуюся за день грязь, показалась ему невероятно привлекательной.
Завтра будет новый день.
Следуя приказу Ганнибала, Ганнон и его люди заняли позиции, как только небо начало светлеть. Они и остальные ливийские копейщики исполняли роль наживки. Солдаты расположились на склонах холма под лагерем, напротив дороги, идущей вдоль восточной части долины, имеющей форму полумесяца. Фаланги были хорошо видны всякому, кто приближался с востока, – открытое предложение Фламину начать сражение. Прошло больше часа с того момента, как они заперли проход на восток, где небо начало быстро бледнеть. В сотый раз Ганнон внимательно изучал восточный горизонт. Красное, розовое и оранжевое смешалось в роскошном пиршестве цвета. При обычных обстоятельствах он бы насладился великолепным зрелищем, но сегодня его взгляд переместился на запад.
Неожиданно Ганнон ощутил радость. Никто не мог такого предвидеть! Все исчезло за серой пеленой. «Похоже, боги Карфагена решили действовать совместно, чтобы помочь Ганнибалу», – подумал он, наблюдая за маслянистыми клубами тумана, который поднимался над озером. Плоские берега уже скрылись из вида; пройдет совсем немного времени, и нижнюю часть склона также окутает густой полог тумана. Им повезло, что солдаты разведали местность загодя и что Ганнибал отдал приказ занять позиции так рано. Сейчас вся армия успела развернуть свои порядки.
Ганнон заметил лишь несколько раз блеснувший на солнце металл, когда галлы рассредоточивались на северных склонах, но не более того. Его сердце сжималось от возбуждения и страха. Ганнон не осмелился бы это признать, но он испытывал нечто сродни восторгу. Раньше их засаду римляне могли бы обнаружить, выслав перед легионами разведку. Но теперь, когда все затянуло туманом, враг не сможет заметить солдат Карфагена, даже если сначала пустит разведчиков. «Не нужно быть слишком самоуверенным, – сказал себе Ганнон. – Все еще может пойти не так». Если галлы допустят глупую ошибку до того, как большая часть армии Фламина пройдет через горловину оврага, в ловушке окажется лишь часть вражеской армии. Ганнон молился, чтобы доверие Ганнибала к галлам, самой недисциплинированной части армии, оправдалось в полной мере.
Бостар рассказал ему, как обрадовались вожди галльских племен, когда узнали, какую важную задачу перед ними поставили, как и в битве у Требии. Для них большие потери не имели значения – ведь им доверили возглавить атаку. Однако из этого еще не следовало, что какой-нибудь глупый галл не издаст боевой клич раньше времени.
Все фигуры заняли свои места на доске. Скоро начнется сражение. Теперь было бесполезно о чем-то волноваться, но Ганнона не оставляла тревога. Он нетерпеливо расхаживал вдоль первой шеренги копейщиков, кивал, улыбался, называл их по именам, обещал, что они одержат победу. Солдаты кровожадно улыбались в ответ. Даже грустное лицо Мутта расплылось в улыбке, когда Ганнон подошел к нему. Ничего не изменилось со времен Виктумулы. Пальцы Ганнона проникли под ткань, защищавшую шею от края доспехов, и нащупали букву «Б»; он знал, что так будет до конца его жизни. Быть может, пытки и боль того стоили. То, что он уцелел, вопреки всем сложившимся против него обстоятельствам, превратило Ганнона в приносящий удачу амулет для его солдат и для других фаланг. Очевидно, они решили, что его невозможно убить. «И пусть Танит сделает так, что это будет верно хотя бы сегодня», – подумал Ганнон.
