– Мы на месте! – Слезы затуманили ее взор. – Мы пришли!
Торговец оглянулся. Обычно он разговаривал со своими спутницами только во время привалов, но сейчас всхлипы девушки растрогали его, и он впервые улыбнулся.
– Да, – кивнул торговец. – Это Лан.
Гизеле хотелось остановиться на пороге монастыря, высившегося прямо перед городской стеной. Этот монастырь, Нотр-Дам, основала святая игуменья Садалберга, и Гизела бывала тут несколько раз, но даже если бы она еще не входила сюда, все равно монастырь показался бы ей родным. В конце концов, это было каменное строение, чистое, а главное, тут жили благочестивые женщины, поклонявшиеся Господу. И хотя дверь монастыря была закрыта, принцесса чувствовала, как растет в ней желание постучаться и попросить монахинь о помощи. Остановила ее только мысль о том, что сестры примут их с Руной за нищенок, подадут им милостыню, но на порог не пустят.
Поэтому Гизела последовала за северянкой и торговцем, намеревавшимся провести в Лане остаток дня и ночь.
Пройдя через ворота, девушки очутились у другого монастыря, расположенного неподалеку от собора Богородицы и дворца епископа.
– Это монастырь Святого Винсента! – воскликнула Гизела. Сейчас ей было все равно, понимает ее Руна или нет.
В этом монастыре она не бывала, а вот в соборе Богородицы иногда молилась и на годовщины смерти здешних епископов посещала поминальные службы. Помнится, тогда ее испугала мысль о том, что тут покоится столько мертвецов, чьи разложившиеся тела служили напоминанием о том, что прах вернется к праху. Теперь же Гизела понимала, что живые намного опаснее мертвых.
В отличие от монастыря Нотр-Дам, ворота монастыря Святого Винсента не были закрыты. Братья сновали туда-сюда. Они вели не столь затворническую жизнь, как их соседки-монахини. Многие из них занимали важные должности при дворе.
Гизеле хотелось броситься к кому-нибудь из монахов, схватить его за руку, попросить отвести их в королевский дворец.
Но когда братья начали коситься на нее и на Руну, Гизела поняла, что они думают о таких бродяжках. Во взглядах монахов читались презрение и равнодушие, словно им не было дела до нищих.
И принцесса побрела вслед за Руной. Торговца они потеряли из виду. Он просто ушел, не попрощавшись, и хотя их спутник был угрюм и немногословен и девушки даже не знали его имени, Гизела почему-то расстроилась. Его лицо было ей знакомо – в отличие от всех этих людей, толпившихся на улицах Лана, монахов, купцов, торговавших всевозможными товарами, ремесленников – здешних и приехавших в город издалека. Торговцы орали во всю глотку, ссорились друг с другом, и только спустя некоторое время Гизела поняла, что эти люди вовсе не ссорятся, а пытаются зазвать покупателей и нахваливают свои товары.
Гизела думала, что умрет от страха, но затем близость всех этих людей даже успокоила ее. В толпе можно было затеряться, стать одной из многих. После долгих дней уединения это чувство общности было странным, но приятным. В городе дурно пахло, люди на улицах толкались, но на душе у принцессы стало тепло.
– Куда? – нетерпеливо спросила Руна.
Впервые она позволила Гизеле вести ее. Принцессе не хотелось признаваться в том, что она плохо знает родной город и понятия не имеет, куда надо идти, поэтому Гизела решила просто следовать за толпой. Когда людей вокруг стало поменьше, девушка поняла, что они действительно сумели подобраться к королевскому дворцу. Покосившиеся деревянные домики сменились величественными каменными сооружениями, а на улицах встречались уже не монахи, торговцы и ремесленники, а солдаты.
Никем не замеченные, девушки пробрались во двор замка, и, только когда они оказались неподалеку от терм, маленькой часовенки и главной башни замка, непрошеных гостей наконец-то окликнули.
Навстречу им вышел какой-то мужчина. Он произнес что-то неразборчивое. «Убирайтесь» или «Что вам надо?» Гизела не смогла понять ни слова.
Подошедший к ним оказался настоящим великаном. Принцессе пришлось запрокинуть голову, чтобы заглянуть ему в глаза. Руна была не такой маленькой, как ее спутница, но и она испугалась. Рука северянки легла на нож.
Гизеле захотелось попросить великана отвести их к королю, но в последний момент она взяла себя в руки:
– Мы к ризничему.
Громила сделал еще один шаг им навстречу и указал на часовню:
– Вон там подают милостыню, но только по средам и пятницам.
Лишь сейчас Гизела поняла, что не знает, какой сегодня день недели. И сколько времени прошло с тех пор, как ее отец встретился с Роллоном в Сен-Клер-сюр-Эпте.
Очевидно, она слишком долго раздумывала о том, как убедить охранника, что они не нищенки. Гигант потерял терпение. Сделав еще один шаг, он схватил девушку за руку. Гизела вскрикнула, и, хотя уже через мгновение успокоилась, паника в ее голосе подсказала Руне, что не стоит больше полагаться на принцессу. А может, она решила, что с помощью оружия можно гораздо быстрее донести свою мысль до охранника, чем с помощью слов. Обнажив нож, северянка замахнулась. Громила тут же отпустил Гизелу, толкнув ее на землю. Девушка упала на холодные камни двора, и в тот же миг ее окружили другие стражники. Вид у этих мужчин был угрожающий. А еще они были вооружены.
Гизела не видела, напала ли на них Руна. Северянку тут же скрутили, заломили ей руки за спину и потащили прочь.
– Нет! – завопила Гизела. – Не трогайте ее! Я ведь…
Девушка запнулась. Нельзя было выдавать себя.
Громила подхватил ее под руку и потащил за собой – в противоположном направлении. Руна обнажила оружие, а значит, ее бросят в тюрьму, а вот Гизелу просто выставят за ворота.
– Нет! – повторила девушка. – Выслушайте меня! Я…
Она уже не видела Руну и не слышала ее криков. И тут в голову Гизеле пришла страшная мысль. А что, если стражники не бросят ее в темницу, а сразу убьют?
Слезы рекой хлынули у нее из глаз. Сквозь мутную пелену принцесса с трудом разглядела ворота. Она уже приготовилась к тому, что ее снова толкнут и она упадет на землю, но тут стражник вдруг остановился.
Суматоха во дворе не осталась незамеченной. У ворот неожиданно появилась какая-то женщина. Она что-то сказала, но Гизела не разобрала слов, слишком сильно шумела кровь у нее в ушах. Принцесса почувствовала, как мужчина осторожно отпустил ее – и уже в следующее мгновение ее голова покоилась на груди этой женщины. Гизела перенесла столько мучений, вытерпела столько боли – теперь же она вновь почувствовала себя в безопасности. В мире не осталось ничего страшного, холодного, грубого. В мир вернулись уют и покой.
– О Господи! – выдохнула женщина.
Гизела не могла вымолвить ни слова. Но теперь она знала, что вернулась домой. Наконец-то. Женщиной, спасшей ее от стражника, была Бегга, ее кормилица. Гизела готова была простоять так весь день, наслаждаясь уверенностью в том, что теперь все будет хорошо и Бегга позаботится о ней. Принцесса вцепилась в кормилицу, и женщина крепче сжала ее в объятьях, а затем отстранилась.
