и направила поток удачи на Вигфуса. В момент смещения мне под ноги попал камень, оступившись на нём я потерял баланс и пропустил копьё на щит. Доски разошлись, и если бы не кожаная подоснова, то в руках осталась бы лишь половинка плоскости щита. Теперь же он больше мешал, чем защищал. Но это сыграло и в мою пользу, ведь увидев моё удручающее положение, Боров ужесточил свой напор и бил уже наобум.
— Ты захлебнёшься в крови, как твой папаша в море! — внезапно выкрикнул он.
Да откуда эта туша знает о причинах смерти Синдри?! Почему всё время упоминает мою семью? Внезапно я осознал, что наш бой не более, чем месть Вигфуса мне. Но кто он такой, чтобы мстить мне или моей семье? И за что?
Размашистый удар проскользил по умбону. Вот оно! Разогнанное до огромной скорости копьё увлекло Борова за собой. Его левый бок открылся, и я что было сил направил острие меча в натянутую до предела кольчугу. Кольца выстрелили шрапнелью, разрываясь от холодной стали меча.
Клинок преодолел защиту и почти до гарды погрузился в тучное тело Вигфуса. Кончик лезвия острым пиком показался у правой ключицы Борова, окрасив его ворот в красный цвет. Я сильнее ухватился за меч, проворачивая рукоять, и резко вытянул его из открывшейся раны.
— Ублю-кх…док! — подавился кровью свиномордый.
Но даже смертельная рана не охладила его пыл. И он с ещё большей яростью набросился на меня. Копьё гудело от сопротивляющегося воздуха, лезвие прорезало пространство, но так и не могло достать меня. Однако каждый последующий взмах отнимал силы Борова, пока они окончательно не иссякли. Полностью обескровленный и изнеможденный, он свалился на землю, подняв облако пыли.
— В этом хольмганге боги были на твоей стороне, Эгиль, сын Синдри! И всё, что Вигфус Боров брал с собой на поединок с этого момента принадлежит тебе! — возвестил конунг Сигфрид. — Это был отличный бой, хускарл!
— Спасибо, конунг… — перевёл дыхание я.
— За честное и непредвзятое судейство, а также за организацию поединка, ты должен внести в казну марку серебра! — добавил коварный Гудфрид. Ох, не в этом времени должен был родиться ярл… ох, не в этом.
Пока близнецы вносили от моего имени серебро, сопалубники Борова оперативно освободили его от снаряжения и с трудом потащили его прочь. На месте недавней битвы остались лишь шлем, пробитая кольчуга, витая гривна со связкой молотков Тора, копьё и щит. Одежду Вигфуса я великодушно разрешил оставить мертвецу.
Слегка покачиваясь от усталости, я посмотрел на темнеющее небо. Мысли текли медленно, словно тягучий мёд. И осознание победы поселило улыбку на обессиленном лице. В чистый от звуков разум ворвался водопад возгласов моих друзей. Словно пробивая плотину, их крики становились всё громче и громче. И вот бушующий поток подхватил меня и понёс за собой.
Куда? Конечно же в корчму!
Единственным желанием после хольмганга было провалиться в сон. Но мои товарищи думали иначе, и с улюлюканием потащили моё выжатое тело в кабак.
В этот вечер наш хирд выжрал весь алкоголь корчмаря, спел десяток раз драппу о волках в овчарне, и затеял одну массовую драку. К счастью, всё обошлось без последствий. Но на турнирное награждение двигаться самостоятельно у меня уже не было возможности, и я плыл на руках близнецов. Дважды услужливые братья меня уронили — последний раз в лужу, так что «взбодрившись», я смог взойти на пьедестал своими силами. Кстати, призом по состязанию в стрельбе был лук. Боги, видимо, услышали мои молитвы и послали мне сложный композит тюркского типа. Вроде как я даже пытался его натянуть, но в глазах двоилось, и поймать нужную тетиву так и не вышло. Дальнейшие события напрочь выбило из моей головы, и, думаю, к лучшему.
Стоит ли говорить, что пробуждение было мучительным. До такого состояния я не допивался даже в прошлой жизни. И не придумав ничего лучше, я подозвал жестом трэля. Во рту будто йотуны нагадили и лишний раз раскрывать его не хотелось. Тем более любые звуки знатно отдавались болью в голове, поэтому я на пальцах показал, чтобы трэль прикатил телегу. Общими усилиями он облокотил меня на небольшой воз. Дальше жесты были бессильны и я, срывающимся на хрип голосом, приказал вести меня до причала.
— Да кати ты её уже! — сип, словно тёрка разодрал горло.
Испугавшийся холоп, что было мочи принялся тащить телегу. Каждая кочка отзывалась набатом в черепной коробке. Наконец, колёса зашуршали по мосткам. И еле как выбравшись из дроги, я пластом слетел в воду.
Неготовый к такому шоку организм, казалось, полностью перезагрузился после фатальной ошибки. Из памяти экстренно удалило все ненужные процессы, запуская единственную команду — выжить!
Руки мощными толчками вытянули к поверхности конфуженное тело. Жадно наслаждаясь воздухом, я с шумом пытался продышаться.
Успокоив бешенное сердцебиение, я отклонил голову и подобно морской звезде вытянул конечности в стороны. Солнце играло яркими бликами на поднятых барашках волн. Тёплая вода ласково трепала длинные волосы, норовя плеснуть брызги на закрытые веки. Боль и тошнота утихли, оставив место лишь блаженному покою.
— Конунг велел русалку поймать и в тяжкие цепи её заковать!
— Русалка по волнам уйдёт, пусть конунг дальше слёзы льёт… — буркнул я знакомому голосу строчки популярной баллады, слегка изменив её текст.
— Давай на берег, водяной, — расцепив глаза, я увидел ухмыляющуюся рожу Иста, — думаю тебе будет интересно, что тебя искал Скалласкальп!
Ну вот надо ж было так испоганить момент! И ведь ещё стоит, лыбится.
— А как он искал? Навроде «где этот мертвец?!» или «не знаете, где найти Эгиля?» — выбираясь на берег полюбопытствовал я.
— Эмм…что-то среднее. Он же хёвдинг, тут сложно сказать. Да ты не тушуйся, я своего зятя в обиду не дам! — хвастливо заявил Ист подавая мне руку.
— Один Всеотец, с такими защитниками, мне то-очно ничто не грозит! — усмехнулся я. — Может он что-то хотел передать?
— Ага, что приглашает тебя в гости, и братьев твоих тоже.
— Спасибо, Ист! А Рауд знает об этом? — я пытался нащупать дорожку к отступлению.
— Конечно, он и велел тебя найти и передать эти слова, — а вот это уже вдвойне странно.
После водных процедур я полностью оклемался и направился с Истом на наше подворье. Между делом, всё это время трэль так и стоял с телегой на причале. Я уже успел забыть о нём, но заметил его переминающийся с ноги на ногу силуэт и отпустил. Классовое неравенство не позволяло рабу своевольничать. Хотя те же
