class="p1">
Козьминский: Основная часть живёт у себя дома. Это те, кто ранее жил или вернулся в Вильно. Остальные, кто родом не из Вильно, днём находятся в университете на занятиях или в библиотеке, а ночуют в разных местах.
Следователь: Где ночуют? Вы знаете, где они ночуют?
Козьминский: В отряде две боевых группы. Часть ребят первой группы ночует в подвале дома на улице Немецкой, где старая аптека. Они там общежитие утроили. Часть живёт в общежитии университета, часть — в подвале на улице Шопена, дом 6.
Следователь: А где хранят оружие?
Козьминский: По месту жительства. Кто в подвале хранит, кто на чердаке.
Следователь: Каким оружием вооружён отряд?
Козьминский: В основном у нас английское оружие, автоматы «Стен». Кое у кого есть ППШ, немецкие «МР-42».
Следователь: Откуда в отряде английское оружие?
Козьминский: В июле сорок четвёртого года, по-моему, десятого июля, точно не помню, накануне освобождения Вильно от немцев британские самолёты сбросили на парашютах для отрядов Армии Крайовой много оружия и боеприпасов. Нам очень нужно было оружие, мы готовились к штурму Вильно, хотели взять город раньше Красной армии. С тех пор мы пользовались этим оружием. Но к нему стало не хватать патронов.
Следователь: Кто командир вашего батальона?
Козьминский: Пан капитан Ясиновский, позывной «Далиб». Его заместитель — пан поручик Витольд Сосновский, позывной «Водяной». Но они только военные командиры. Главным командиром, политическим руководителем отряда является Академик, фамилию его не знаю, да и никто не знает. Я его видел всего один раз, когда в сорок четвёртом давал присягу.
Следователь: Назовите адреса.
Козьминский: Далиб живёт при костёле Всех Святых, а Водяной при костёле Пресвятой Троицы, что на Доминиканской. Раньше, до августа, они оба проживали в Поставах, но по приказу Академика перебрались в Вильно.
Следователь: Где живёт Академик?
Козьминский: Этого я не знаю. Но точно не в Вильно. Далиб и Водяной часто ездили к нему куда-то за город.
Следователь: Почему такая кличка — «Академик»? Он что, профессор университета?
Козьминский: В университете он не работал, это точно. Но, видимо, как-то с ним связан. Почему такая кличка, не знаю.
Следователь: Ваш отряд тоже базировался в районе Постав?
Козьминский: Нет, только одна группа, человек десять-двенадцать.
Следователь: Вам знаком некий Адам Шперкович по кличке «Слон»?
Козьминский: За руку с ним не здоровался, но несколько раз видел. Он главный военный комендант на Виленщине. У него самый большой отряд.
Следователь: Вы знаете, где базируется Шперкович и его отряд?
Козьминский: Этого никто не знает.
Следователь: Знаете ли вы Яна Жериковского по кличке «Сом»?
Козьминский: Лично не знаком. Знаю только, что он правая рука Слона. Но в отряде говорили, он арестован.
Следователь: Вам известна цель нападения вашего отряда на милицейские посты?
Козьминский: Наши командиры говорили, что это репетиция большой операции по захвату польскими отрядами Вильно. Кроме того, у нас кончались боеприпасы к английским автоматам, нам требовалось оружие. Мы подбирали у убитых и раненых милиционеров и солдат внутренних войск советские автоматы и пистолеты с патронами.
Следователь: Когда должна состояться операция по захвату Вильнюса?
Козьминский: В Рождественский сочельник. Нам ставили задачу продержаться до утра, когда на город с самолётов будет выброшен британский десант.
Следователь: Сейчас мы прервёмся. Вас покормят, отведут в камеру, дадут бумагу и карандаш, там вы составите поимённый список вашего отряда с адресами. Вечером встретимся снова. Думаю, к тому времени поступит информация о вашем отце.
Когда Козьминского увели, следователь с протоколами допроса немедленно отправился в райотдел МГБ. Его ждали Савельев, Урбанавичюс и Стойко. После доклада следователя Савельев подписал запрос в МГБ СССР на Яна Козьминского. Вскоре по указанным Козьминским адресам были направлены сотрудники райотдела МГБ и ОББ.
Стойко, перечитав протокол допроса Козьминского, спросил Савельева:
— Александр Васильевич, помните, в самом начале нашей командировки вы давали мне ознакомиться с копией спецсообщения МГБ СССР, где говорилось, что в апреле сорок пятого года на территории Литовской ССР и западных областей Белоруссии руководство деятельностью отрядов бывшей АК осуществлялось Виленским центром, в подчинение которого входили Виленский и Новогрудский округа АК?
— Помню. Было такое.
— А помните докладную записку из НКГБ Литовской ССР от сентября прошлого года?
Савельев сказал Урбанавичюсу:
— Витас Эдуардович, достаньте-ка копию этой докладной, она у вас в сейфе.
Урбанавичюс открыл сейф, нашёл в папке нужный документ, положил его перед Савельевым.
«Докладная записка из НКГБ Литовской ССР Л.П. Берия о следствии по делу подпольной организации “Делегатура Жонду”
г. Вильнюс
28 сентября 1945 г.
СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО
В августе — октябре 1944 года НКГБ Литовской ССР была вскрыта и оперативно ликвидирована подпольная польская антисоветская организация — представительство Лондонского эмигрантского правительства, так называемая “Делегатура Жонду”.
В ходе агентурной разработки избежавших ареста участников организации установлено, что после ареста делегата “Жонду” на Виленскую область Федоровича его второй заместитель доктор медицинских наук Добржанский принял на себя обязанности делегата и возглавил польское националистическое подполье на Виленщине…
В результате агентурной комбинации в гор. Вильнюсе был установлен и арестован Добржанский Юрий Антонович… В дальнейшем арестованы 22 активных участника польского националистического подполья».
К Докладной записке была приколота копия допроса Добржанского, который показал, что после арестов политическое руководство подпольем в Вильно перешло к Академику, фамилию которого он не знает.
— Врал, мерзавец! — горячился Стойко. — Всё он знал. Этот Академик был явно из среды видной польской интеллигенции.
— Вы, Кирилл Олегович, не кипятитесь. Лучше вызовите ко мне профессора Бронислава Коморовского. Думаю, пора с ним побеседовать.
Коморовский воспринял приглашение в МГБ совершенно спокойно, будто давно его ожидал. Морщинки его лица не дёргались, руки не дрожали. Только из-под густых седых бровей поглядывали умные и добрые глаза с едва заметной иронией.
— Добрый вечер, профессор, — Савельев пожал Комаровскому руку и представился, — давно хотел с вами познакомиться.
— Польщён. В наше время в МГБ, как правило, не приглашают, а привозят в наручниках.
— Не согласен с вами. Мирные люди могут быть спокойны. А вы ведь, профессор, мирный человек?
Под прокуренными усами Коморовского пробежала улыбка. Он спросил:
— Вы позволите курить?
— Сделайте одолжение.
Профессор не спеша набил старую трубку, раскурил её и с наслаждением выпустил густую струю дыма. Савельев узнал несколько приторный запах английского табака «Ashton». Сам закурил «Казбек».
— Где вы разживаетесь английским табаком?
— Не поверите, но это старые, ещё довоенные запасы. Мало уже осталось. Видимо, скоро перейду на самосад, — он по-доброму засмеялся.
— Профессор, вы давно не видели своего кузена Адама Шперковича?
— Я ожидал этот вопрос. Видите ли, господин подполковник, я его не видел
