Слушая старого индейца, я вновь перенесся в особую атмосферу, знакомую мне по Брукс-Рейнджу на севере Аляски; я тогда гостил у эскимосских охотников на карибу – нунамиутов, и эскимос Панеак в своем чуме рассказывал мне родовые предания. В сказаниях материковых эскимосов и индейцев оказалось много общего, и во всем слышен голос простейших движений человеческой души, порожденных суровой борьбой за существование и страхом смерти.
Таковы некоторые наблюдения, сделанные нами во время поездки к наскапи, самым северным индейцам Лабрадора, народу оленьей культуры, проводящему лето у Девис-Инлета. Как уже говорилось, в далеком прошлом и другие охотники за карибу, вероятно, спускались по рекам из страны дикого оленя в этот район побережья. Укромный лесной уголок лабрадорского приморья, наверно, привлекал норманнов, и они заходили сюда на своих кораблях, чтобы заготовить лес, поохотиться и, возможно, торговать с туземцами. Доказательств мы не нашли, но я ближе познакомился с тем народом Лабрадора, который лучше других сохранил старинные предания и обычаи. Теперь я лучше представлял себе, как могли выглядеть те, кого винландцы называли скрелингами.
НОВАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ. ОТКРЫТИЕ КУЗНИЦЫ
Предварительные итоги раскопок в Ланс-о-Мидоузе были очень многообещающими. Многое говорило за то, что постройки норманнские; мы не нашли ничего, что указывало бы на эскимосов или индейцев, а также на европейских рыбаков или китобоев. Но до конца работ было еще далеко, и мы с волнением ожидали новых находок.
Да, похоже, что совсем немного остается до того дня, когда можно будет ответить на важный вопрос: кем и как была открыта Северная Америка. И я решил, что к очередной экспедиции (1962 г.) нужно привлечь видных ученых из других стран. От Исландии участвовали доктор Кристьян Эльдъярн, профессор Торхаллур Вильмюндарсон и Гисли Гестсон; от Швеции – Рольф Петре; от Канады – доктор Вильям Тейлор и доктор Иэн Уитикер; от Норвегии, кроме моей жены Анны Стины и меня, – геолог Кари Хеннингсмуэн, фотограф Ханс Виде Банг и Бенедикта Ингстад. Археологической частью руководила Анна Стина.
Норвежские члены экспедиции выехали в поле раньше других. Для перехода от Галифакса до Ланс-о-Мидоуза канадские власти любезно предоставили нам судно «Истор» с командой. Вообще представители военно-морского ведомства – контр-адмирал Дайер и другие – очень много сделали для нашей экспедиции.
Капитан Сэм Лиллингтон поднялся на мостик, и «Истор» двинулся на север. Мы плыли по-княжески, нас обхаживали и обслуживали. Совсем не то, что самим воевать с волнами!.. Часть пути совпала с прошлогодним маршрутом. «Истор» летел словно птица, и я невольно вспоминал, как наш «Халтен», кашляя одним цилиндром, плелся со скоростью три узла по периферии урагана Эсфирь.
Мы не сомневались, что быстро дойдем до цели. Но когда «Истор» приблизился к северной части западного побережья Ньюфаундленда, наша уверенность поколебалась. Навстречу нам, подгоняемые крепнущим ветром, густо шли большие льдины. Это было в середине июня, мы находились примерно на широте Лондона. Нечего было и пытаться обогнуть северную оконечность острова, оставалось только поспешить в Сент-Антони, пока нас не затерло. «Истор» стал медленно пробиваться на запад. Капитан был воплощенное спокойствие, но я догадывался, что происходит в его душе – ведь судно было отнюдь не приспособлено к плаванию во льдах. Наверно, он мысленно молился богу, когда очередная льдина с грохотом ударялась о борт или задевала винт.
Мы добрались до Сент-Антони. Теперь у нас был один выход: пересечь полуостров и попробовать попасть в Ланс-о-Мидоуз с запада. Мы перебросили все снаряжение в залив Пистолет, наняли двух помощников и три рыбачьих бота и поплыли вдоль северного побережья на восток. Удастся ли с этой стороны пройти сквозь льды? Поначалу надежды было мало, но мы петляли от полыньи к полынье, и всякий раз, когда казалось, что мы бесповоротно застряли, опытные рыбаки находили выход. Возле Шип-Коува мы, к своему удивлению, встретили небольшую лодку. Муж с женой и двое детей преспокойно ловили рыбу, словно опасные льды вокруг были для них чем-то привычным. Крупная треска так и мелькала в воздухе.
Смеркалось, когда впереди показался Ланс-о-Мидоуз. Похоже, все в порядке. И тут мы наткнулись на сплошной пояс льдов. Неужели затрет у самой цели? Выскочив на лед, мы рубили его топором, расталкивали шестами и все-таки протиснулись к берегу. Это было 24 июня. Вот так неодинакова здесь ледовая обстановка в разные годы. Годом раньше мы вообще не видели льдов. Поставили палатки, и раскопки возобновились. Мало-помалу лед пропал, и только два айсберга остались между островами.
Потом в заливе сел гидроплан, на котором прилетел доктор Вильям Тейлор, археолог Национального музея Канады. Для нас было очень важно участие знатока археологии эскимосов и индейцев; к тому же доктор Тейлор хорошо знал, как развивалась канадская культура после повторного открытия. Несколько позже прибыл доктор Иэн Уитикер из Ньюфаундлендского университета, находящегося в Сент-Джонсе. Оба они оказались чудесными людьми, полными жизнерадостности, присущей тем, для кого жить в палатке в далеком краю дело обычное.
По утрам геолог Кари Хеннингсмуэн отправлялась на охоту ... за болотами. Ни ветер, ни дождь не могли укротить ее энергию. Кари Хеннингсмуэн интересовал особый тип болот, и когда она находила искомое, то брала длинным буром пробы пластов, в которых сохранилась цветочная пыльца растений давней поры. Пыльца может сохраняться тысячи лет. У каждого вида растений своя пыльца, изучая ее, можно определить, каким цветам, каким деревьям она принадлежала.
Пыльцевой анализ позволяет судить об изменении растительности и о колебаниях климата. Нам было важно узнать, какой климат царил на Ньюфаундленде около тысячи лет назад, когда Лейв Эрикссон и другие норманны ходили в Северную Америку.
Мы надеялись также, что исследования Кари Хеннингсмуэн скажут нам что-то о колебаниях земной коры. Геологам пока мало известно о колебаниях суши на Ньюфаундленде. Если тысячу лет назад уровень моря был намного выше, кораблям, вероятно, было легче войти в мелкий теперь залив. Может быть, даже устье реки было доступно для судов.
С волнением следили мы за раскопками на большом участке, открытом Анной Стиной годом раньше. Обнажились новые помещения, очаги, земляные печи, непонятные канавки. Работа на этом раскопе была закончена лишь через год, поэтому подробно об этом я расскажу в другой главе. Здесь укажу только, что площадь дома была примерно 20 х 16 метров, и он состоял из пяти (возможно, шести) помещений.
