Ознакомительная версия.
– А ему-то зачем?
– Деньги, – предположил Ритул, – закон Эльхара… Судья – большой человек, за него много золота внесут.
– Не-ет, – Йонард скривился, словно съел кислое, – Черные – очень дорогие ребята. За судью они бы забрали всю казну вместе с дверным засовом. А может, и с дверью.
– Чудак он. Сказал бы нам, мы бы его бесплатно грохнули. Что ж он не сказал?
– Значит, это не он, – подытожил Йонард и запил водой большой, густо поперченный кусок мяса. Он уже не морщился.
– Но черную краску несли ему!
– Значит, их двое.
Луна, снова вылезшая из-за туч, заглянула в маленькое угловое окно, где коротали ночь за трапезой двое воинов, подивилась их совершенно трезвым и не на шутку озадаченным лицам и снова укрылась за дымной завесой облаков.
– Может, кальян покурим? Для обострения ума? – предложил Ритул.
– Может, рабынь позовем? – огрызнулся Йонард. – Тоже, говорят, помогает.
Стратегический совет зашел в тупик.
И тут в двери громко постучали.
Получив разрешение войти, страж дворца отсалютовал своим командирам, обоим разом, и вытолкнул вперед женщину, кухонную рабыню, судя по выпачканным сажей рукам. Лицо ее закрывали белокурые волосы, растрепанные и засаленные, а тело льняная хламида не первой свежести. От красотки пахло луком и потом. Ритул поморщился.
– Как это понимать?
– Сказала, Йонард за ней послал, – отрапортовал страж и поспешно сгинул в коридоре.
Увидев, что Берг не один, женщина испуганно отшатнулась и попыталась исчезнуть вслед за стражем. Но Ритул уже вставал из-за стола…
– Кто это?
– Ты же видишь, женщина, – буркнул Йонард. – Захотелось расслабиться.
Ритул смотрел на него пристально и не верил ни единому слову.
– Кто ты такая? – сказал он, обращаясь к ней. – Только не вздумай врать. Ты понимаешь меня?
Ритул взял ее за подбородок и повернул лицо к свету лампы. Из-под спутанных волос на него смотрели серые глаза, те самые, которые он так и не смог забыть.
– Ущипни меня, Йонард, – попросил он.
– Убери руки, наемник, – голос хлестнул, как плеть, Ритул аж попятился. – Три шага назад. Перед тобой особа царской крови.
Он повиновался, почти не соображая.
Йонард опустился на одно колено и почтительно склонил голову.
– Я хотел вас достойно похоронить, госпожа, – невпопад ляпнул Ритул, понял, что сказал глупость, смешался и замолчал.
Она повернулась к Йонарду.
– Я, кажется, сделала большую глупость. Прости. Но страж сказал мне, что ты один.
Ритул, все еще под впечатлением, тем не менее, подошел к двери, распахнул ее, оглядел коридор, закрыл и задвинул засов.
– Но и ты хорош! Мог сказать, что знать меня не знаешь! Тогда бы хоть один из нас остался на свободе.
– Госпожа моя… – не вставая с колена, Йонард поднял голову, – вы ошибаетесь. Сильно ошибаетесь, считая этого грозного удра своим врагом. Он ваш друг. Возможно, самый преданный и надежный из всех.
Франгиз пытливо всмотрелась в лицо командира наемников.
Ритул почувствовал, что краснеет, и начал злиться. Чтобы скрыть гнев, он попытался презрительно улыбнуться. Улыбка вышла жалкой, но невыносимо обаятельной. Франгиз мгновенно растаяла:
– Это так? Выходит, у меня в Акре был еще один друг. А я об этом не знала.
Ритул покачал головой и, наконец, отлип от двери, сделав знак Бергу, чтобы тот вставал, и вообще, прекратил дурачиться.
– Больше чем друг, царица, – признался он. – Вы голодны?
– Я… да, – с виноватой улыбкой Франгиз скользнула за стол, причем потянулась не к фруктам, а к белому мясу. Йонард мысленно дал себе пинка, что не подумал об этом сам.
Пока она утоляла голод, мужчины смотрели друг на друга, как два нашкодивших кота.
– То, что вы сделали, госпожа, чрезвычайно опасно, – сказал Ритул, когда с трапезой было покончено, – значит, причина, которая толкнула вас на это, немыслимо важна.
– Я слышала, что у стен встали лагерем кочевники.
Ритул кивнул.
– Они пока не напали, но мы ждем этого. Тень отдал приказ готовиться к обороне города.
– Какое племя? – перебила Франгиз, – какой у них тотем? Кто их ведет?
– Это важно?
– Это может быть сейчас самой важной вещью в мире. От этого зависит, будем мы жить или умрем.
– Ну, будем мы жить или умрем, это не самая важная вещь в мире, – улыбнулся Ритул, – а что касается тотема – парни, которые подъезжали под самые стены и бранились с Отаром, таскали с собой на длинной палке голову коня. Сказали, очень искусно сделана, почти как живая… Тебе это о чем-нибудь говорит, госпожа?
– Скфарны! – Франгиз счастливо улыбнулась – и словно солнце взошло, осветив узкую полутемную комнату.
Оба воина мгновенно заулыбались в ответ, не осознавая этого. Счастливая Франгиз – это было настолько прекрасно, что до них даже не сразу дошла суть разговора.
– Это что-то меняет? То, что это скфарны?
– Это меняет все! Причем – в лучшую сторону. Скфарны – это кочевое племя, в котором до двенадцати лет воспитывался мой муж, они заменили ему родных. Их мать-предводительница, Сатеник, принимала роды у его матери, а когда, через три года, та умерла, воспитывала Дания как сына. Это долгая история, их семья тогда была в изгнании, в общем…
– В общем, там, под стенами, самое боеспособное войско со времен Александра Великого, а во главе его – твоя свекровь, – подытожил Ритул.
– Мне нужно за стену, – выпалила Франгиз, – и чем быстрее, тем лучше!
– Понятное дело, – кивнул Ритул, – но, боюсь, мои ребята окажутся не такими понятливыми. Понятия не имею, как тебя отсюда вытащить.
– Я имею. Можно пройти низом. Обезьяньей тропой. Я знаю, где она начинается. Но мне не справиться одной.
Море шумело вдали глухо, как бы печалясь о чем-то. Огромное, мягкое и серебристое, залитое голубым сиянием луны, оно сливалось у края земли с синим южным небом и дремало, отражая в самом себе прозрачнейшую ткань перистых облаков, почти не скрывающих алмазные искры звезд. Постепенно темнея, небо все ниже склонялось над морем, словно желая услышать и понять то, о чем так настойчиво шепчут волны, в тихой дреме вползая на берег.
Далекие, почти у самого горизонта, горы, сплошь заросшие деревьями, уродливо изогнутыми сильными морскими ветрами, тянули вершины в синюю пустыню над ними. Резкие очертания их округлились, окутанные теплом и лаской мягкой южной ночи.
Свежий ветер, наполненный дыханием моря, нес по степи древнюю как мир и такую же прекрасную песню. В ней смешались и сонный плеск волн на берегу, и шелест высохшей травы. Ветер тек широкой ровной волной, но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и, рождая сильный порыв, уносил в степные просторы острый запах воды и соли.
Ознакомительная версия.
