К счастью, в этот момент мы въехали на территорию Кремля, и наша «светская» беседа на этой мажорной ноте прервалась.
Спешившись и передав поводья в руки подбежавших конюхов, я повернулся к Образцу, и уже хотел было указать, что могут отправиться за подбежавшим холопом в гостевые палаты, хотя послать я этот отряд во главе с их предводителем хотел куда дальше и заковыристее, но Образец меня опередил и бросил довольно небрежно.
— Тесновато здесь. И где же ты, Великий князь, свою дружину расположил? А то, воевода Кошкин-Захарьин говорил, что три сотни воев молодых решили с тобой в Твери остаться.
Вот это было правда. Я и сам удивился, когда Кошкин-Захарьин подошел ко мне и заявил, что не две сотни, а три изъявили желание продолжать служить именно мне, поэтому приказа моего о том, чтобы он как раз эти три сотни с собой забрал, выполнить никак не может. После его слов я навестил войско. Со мной оставались младшие сыновья, не имеющие особых надежд на получение какого бы то ни было приличного наследства. Все молодые парни, неженатые, все как один согласившиеся присягнуть мне на верность. И вот сейчас Образец на что-то явно намекает, в связи с переходом этих парней под мое начало, хотя для этого времени подобное было нормальной практикой.
— Это было их решение, боярин. Я никого не неволил, — нахмурившись, я наблюдал за ним, как он осматривается чуть ли не по-хозяйски. Что происходит? Почему Образец так по-хамски себя ведет?
— Так и не говорю, что силой принуждал ты их остаться в Твери. Молоды они, удаль хотят свою показать. Полагаю, что еще много славных битв им предстоит, да и нам с тобой, Великий князь, — он просто искрился от радости, которая была настолько наигранной, что у меня скулы свело.
— Полагаю, что нам нужно пройти в палаты думские и поговорить, прежде, чем отдыхать с дальней дороги пойдешь, боярин, — я смотрел на него, не мигая, и он ответил мне таким же колючим взглядом, который вовсе не вязался с его наигранной веселостью.
— Твоя правда, Великий князь, вести отца твоего ждать не могут, — я развернулся и направился к высокому крыльцу, даже не проверяя, следует ли Образец за мною. Уже на самом крыльце меня нагнал Волков и пошел впереди. Слегка обернувшись, я увидел за своей спиной Милославского, который выглядел непривычно серьезным. Они тоже что-то чувствуют, какую-то неправильность, иначе зачем встали таким образом, чтобы закрыть меня собой?
До думской палаты мы дошли достаточно быстро. В голове гулял ветер, ни одной мысли не задерживалось. Я понятия не имел, что именно происходит, а гадать не имело смысла, скоро и так все проясниться. Зайдя через обязательно низкую дверь в палату, я быстро направился к княжескому креслу. Хоть так буду чувствовать некоторое преимущество перед этим слишком самоуверенным боярином. Мои рынды встали по обе стороны от меня, когда я сел, не оставив Образцу выбора, кроме как стоять передо мной. Он намек понял и оскалился.
— Так что же мне передал Великий князь? — с нажимом спросил я его, намекая на то, что время пустопорожней болтовни закончилось.
— Дошли до Великого князя слухи, будто ты, Великий князь, бояр, кои Михаила Борисовича предали, открыв перед тобой ворота, оставил на их уделах и даже боярских дворов не лишил?
— Это частью нашего договора было, — я нахмурился так, что лобовина заболела. — Разве ж отец мой не поступил бы также, сохранив жизни людишек как пришедших со мной, так и живущих в Твери?
— Все так, ты в своем праве был. Вот только меж этих бояр и такие вроде Михаила Холмского затесались… — Ах вот в чем дело. Я закусил щеку, чтобы площадной бранью не разразиться. Не знаю, что Иван третий не поделил с Михаилом Холмским, но в известной мне истории, папаша князя этого уже после его присяги ему, все равно сгноил где-то, вышвырнув с удела и отобрав все. Вот только, я подозреваю, что Холмский, который лично мне показался весьма здравомыслящим человеком и неплохим государственником, всего лишь причина для чего-то большего.
— Я слово боярам дал, — тихо, чтобы не сорваться на крик, прошипел я. — И слово свое держать буду.
— И в этом твоя правда, князь, — Волков, стоящий рядом со мной, слегка дернулся, услышав такое обращение Образца ко мне. — Вот только, слово это твое, князь, а Великий князь Московский своего слова боярам Тверским не давал. А по повелению его, Великое Тверское княжество сейчас удельное княжество под Московским. И ты, как удельный князь, обязан подчиняться отцу своему, — я почувствовал, как у меня дернулась щека. Не такой жизни я здесь себе представлял, совсем не такой. — Так какой ответ твой будет, князь, Великому князю Московскому?
— Я дал слово, — упрямо повторив эту фразу, чувствуя, как вокруг горла затягивается петля. Я не смогу воевать с Московским княжеством. Во-первых, оно гораздо сильнее, и это объективное мнение. А, во-вторых, я попросту не смогу залить Русь кровью, втягивая в междоусобную войну, которых ей, видит Бог, хватало. И, скорее всего, именно поэтому, идя на Тверь, я словно на казнь шел, учитывая, что со мной весьма умелый воевода был, который не дал бы мне проиграть. Вот только что мне делать? — Ежели Великий князь Московский хочет лишить этих бояр того, о чем была наша с ними договоренность, то пускай сам сюда приезжает и суд свой княжеский устраивает, а я на такое предательство не пойду.
— Я передам твои слова, князь, отцу твоему. Думаешь, второго ослушания он допустит? — Образец усмехнулся. — Подумай, князь, подумай хорошо, да княгиню пока встречай. Как раз она должна будет приехать к тебе, к моему возвращению, — и Образец, развернувшись, быстро вышел из палаты.
— Что, вот так и отпустишь, этого песьего сына? — Милославский оскалился, а повернувшись к нему, я увидел, что Васька меч свой наполовину вытащил из ножен.
— Придется, Васька, — я вздохнул. — Может быть, отец придет в себя, и мы сумеем договориться.
— Твои бы слова, да Богу в уши, — Милославский с силой вернул меч в ножны.
— Хорошо бы, — я задумался. — Вот что. Людей понадежнее отберите и перенесите казну из терема в мои палаты. Думаю, что так оно надежней будет.
Катерина
