Бог дождя Тлалок, хотя к тому времени уже наступил сезон дождей, удостаивал пустыню еще меньшего внимания. Правда, мне изредка доводилось видеть скопления туч, его небесных баклаг, но это бывало лишь над гранитными горами далеко на западе и востоке. Тучи нависали, громоздились и вздымались высоко над горизонтом, а потом темнели: начиналась гроза, и духи тлалокуэ молотили своими сверкающими трезубцами в барабаны, но до меня доносился лишь слабый отдаленный рокот. А небо надо мной и передо мной все время оставалось неизменно желто-белым. Ни тучи, ни тлалокуэ не осмеливались соваться в раскаленную, словно печь, жару пустыни. Все дожди проливались лишь в отдалении, и когда это случалось, далекие белесые горы занавешивались серо-голубыми вуалями. Чальчиутликуэ, богиня Бегущей Воды, в пустыне тоже ничем себя не проявляла.
А вот бог ветра Эекатль время от времени дул в свою трубу, но уста его были сухими, как и почва пустыни, а дыхание жарким, и он редко издавал звуки, поскольку шуметь на ветру здесь было нечему. Впрочем, порой Эекатль дул так сильно, что раздавался свист. Под этот свист песок начинал шевелиться, затем он вздымался и несся над землей, превратившись в облака. Подобные картины напоминали мне тучи обсидиановой пыли, которую скульпторы применяют для обработки трением самого твердого камня.
Богам — покровителям живых существ, особенно Мишкоатлю, богу охоты, в этой знойной, суровой, засушливой местности делать было особо нечего. Конечно, случалось, что я видел или слышал койота; мне кажется, что этот зверь способен раздобыть себе пропитание и выжить где угодно. Попадались и кролики, видимо, боги поселили их в пустыне исключительно ради прокормления койотов. Встречались здесь и птицы — крапивники и совы размером немногим больше крапивников, которые обитали в дуплах кактусов, и все время, пока я шел, высоко в небе надо мной описывал круги стервятник, а то и два. Но каждый второй обитатель пустыни, казалось, принадлежал к гадам — вот уж кого здесь было в изобилии. Они жили под землей и под камнями: ядовитые змеи с погремушками на хвостах, ящерицы с хвостами, напоминающими кнуты, другие ящерицы — рогатые и все в бородавках, скорпионы длиной почти с мою ладонь.
Очень мало в пустыне было и того, что могло бы заинтересовать наших богов — покровителей растительности. Полагаю, что там даже осенью кактус нопали приносит свои свежие красные плоды тоналтин, а гигантские кактусы куинаметль протягивают на кончиках своих распростертых «рук» сладкие красноватые плоды питаайа, но большая часть растущих в пустыне кактусов славится одними наростами, колючками да шипами.
Из деревьев мне попадались лишь сучковатый мицкуитль, юкка с копьевидными листьями да куауматлатль, у которого не только листва и побеги, но даже кора на стволе яркого светло-зеленого цвета. Среди кустарников помельче стоит выделить полезный чийактик, сок которого настолько похож на масло оли, что с его помощью можно легко разжечь костер, и куаукселолони — его древесина тверже меди, и ее невозможно разрезать мечом. Она настолько тяжелая, что наверняка утонула бы в воде, найдись в той местности хоть какой-нибудь водоем.
Лишь одна добрая богиня решается бродить по этой проклятой земле, среди клыков и когтей удивительных растений, смягчая своей лаской их злобную природу. Это Хочикецаль, богиня любви и цветов, та самая богиня, которую когда-то особенно любила моя давно уже покойная сестра Тцитцитлини. Каждую весну эта богиня ненадолго придает красоту даже самому захудалому кусту или кактусу. В остальное время невнимательному путнику может показаться, что Хочикецаль навсегда забросила пустыню, оставив ее безжизненной и безобразной. Но я по-прежнему, как и в пору моего близорукого детства, пристально присматривался ко всему, что не привлекает внимания людей с нормальным зрением, и, представьте, вовсе не в сезон цветения обнаруживал посреди этой выжженной пустоши на длинных, тонких, ползущих по земле лианах крохотные, почти невидимые, если не вглядываться специально, цветочки. А потому я знал, что Хочикецаль заботится о пустыне всегда.
Но если богиня, надо думать, в состоянии странствовать по пустыне, не испытывая затруднений, то для людей это не самое подходящее место. Все необходимое для поддержания человеческой жизни там либо отсутствует вовсе, либо представлено весьма скудно. Путник, решивший пересечь пустыню, не подготовившись к этому заранее, скорее всего погибнет, причем смерть его не будет быстрой и легкой. Но я, хоть и оказался в пустыне впервые в жизни, имел некоторые необходимые для выживания познания. В школе, когда из нас, мальчиков, делали воинов, куачик Пожиратель Крови помимо всего прочего учил нас и тому, как не пропасть в пустыне.
Например, благодаря его наставлениям я никогда не страдал от нехватки воды. Прекрасным источником влаги служит кактус комитль, почему его так и назвали, ибо слово это обозначает «кувшин». Выбрав кактус покрупнее и посочнее, я раскладывал вокруг него костерок и ждал, когда жар выгонит всю влагу из мясистой поверхности и загонит ее внутрь. После этого мне оставалось лишь срезать верхушку, растолочь внутреннюю мякоть и выжать содержавшуюся в ней воду в свою кожаную флягу.
Кроме того, каждую ночь я срезал один из высоких кактусов с прямыми стволами и раскладывал его так, чтобы концы упирались в камни, а середина провисала. К утру вся влага собиралась в середине, и мне оставалось лишь вырезать затычку и подставить свою баклагу под тонкую струйку жидкости.
Приготовить на вечернем костре жаркое мне удавалось нечасто, разве что когда я ловил случайную ящерицу или отбирал еще трепыхавшегося кролика у терзавшей его хищной птицы. Но без мяса прожить можно, а дерево мицкуитль, круглый год увешанное фестонами стручков с семенами, как свежими, зелеными, так и перезревшими, прошлогодними, бурого цвета, не давало умереть с голоду. Зеленые плоды можно было сварить в горячей воде, а потом растолочь в съедобную кашу, а сухие семена внутри старых стручков годились на то, чтобы растереть их в муку. Этот питательный порошок можно было носить с собой, как пиноли, и, в тех случаях, когда еды посвежее под рукой не оказывалось, смешивать с водой и варить.
С помощью всех этих ухищрений я выжил, хотя и скитался по той страшной пустыне целый год. Но мне нет нужды описывать это и дальше, поскольку весь тот долгий путь на редкость уныл и однообразен. Добавлю только, чтобы вы, почтенные братья, могли лучше представить себе огромные размеры и абсолютную пустоту этого безжизненного пространства, что первое человеческое существо встретилось мне только через месяц скитаний.
