Перед Кастусем стоял Алексей Шпак собственной персоной.
На построении роты Зеленкевичу показалось, что Шпак его не узнал. Однако он ошибся. Уже после отбоя новый роттенфюрер, проходя по казарме, словно невзначай склонился к его койке и зло прошептал:
— Вот где ты мне попался, пащёнок! Ну теперь держись…
Теперь вредить немцам стало особенно трудно. Шпак действительно не спускал с Зеленкевича глаз и при каждом удобном случае накладывал взыскания. Кастусь недоумевал: как это НКВДшник мог оказаться на службе у оккупантов? Ведь немцы тех, кто при Советах служил в НКВД, близко не подпускали к командным должностям. Но унтер-капрал Сергей Бовт, с которым у Зеленкевича были хорошие отношения, объяснил ему:
— Дежурил я как-то в офицерской столовой и слышал, как батальоненфюрер с немцами про Шпака разговаривал. Так вот, Шпак сам к ним пришел, еще в 1941-м. Не иначе как хотел жизнь купить. Они его главой полиции поставили где-то в Литве, но там он вроде как оплошал — не раскрыл вовремя группу подпольщиков. Вот его и сослали к нам…
Однажды Кастуся и еще нескольких шуцманов его взвода отрядили на охрану железнодорожного вагона. Вагон стоял в тупике, на отдаленном пути, и двери его были опломбированы.
— Солдат… эй, солдат, — услышал Кастусь еле слышный шепот сквозь дверь вагона.
— Кто здесь? — так же шепотом отозвался он.
— Водички бы нам, солдат… Третьи сутки без воды стоим.
— Кто вы? — почему-то спросил Зеленкевич.
— Нас везут в Освенцим, — просто ответили ему.
Слово «Освенцим» было хорошо известно Кастусю. Он сам не знал, что на него нашло, но бросился к вагону и с помощью своих товарищей начал сдирать с тяжелой двери пломбы и замки…
Очнулся он только тогда, когда почувствовал боль от ударов. Незнакомый эсэсовский офицер наотмашь бил его кулаком по лицу, рядом другие немцы избивали ребят из взвода. К эсэсовцу почтительно подскочил, сгибаясь в поклоне, батальоненфюрер, но немец и его сбил с ног ударом кулака…
За освобождение ста двадцати евреев капрал Зеленкевич, унтер-капрал Бовт, шуцманы Крайний, Морозевич, Романов, Слюсарь и Щуровский 15 июня 1944 года были приговорены военно-полевым судом к расстрелу. Кастусь так никогда и не узнал, что спас его от неминуемой смерти группенфюрер СС Курт фон Готтберг. Когда ему подали на утверждение приговор суда, глава оккупированной Белоруссии поморщился и, постучав пальцем по бумаге, заметил:
— К чему это?.. Эти евреи и так подохнут, не сегодня, так завтра, не в Аушвице, так в другом месте. А белорусов, желающих держать винтовку и стрелять в большевиков, у нас не так уж и много. В те дни, когда судьба Вайсрутениен решается на полях сражений, эти семеро должны искупить свою вину кровью и только кровью. В бою. С оружием в руках.
Вот так и вышло, что Кастусь Зеленкевич вернулся в свой батальон и в его составе был переброшен в столицу оккупированной Белоруссии — Минск.
Лейтенант британской армии Джеймс Кэббот проснулся по армейской привычке рано утром. И не сразу понял, что во время десятидневного отпуска, данного властью командира батальона, подполковника Сайкса, он может и не вскакивать ни свет ни заря. Зря, что ли, отпуска существуют на свете?.. Улыбнувшись своим мыслям, Джим с наслаждением потянулся на прохладной простыне. Он был в своей комнате, на втором этаже родительского дома, стоявшего на тихой окраинной улочке Ливерпуля.
Поняв, что с привычкой ничего не поделаешь, Кэббот вскочил с кровати и принялся делать зарядку. Давно привычные движения наполняли душу и тело бодростью. К тому же на первом этаже грянуло какой-то ликующий марш радио. Значит, отец тоже не спит.
— Па, — крикнул с лестницы Джим, — мне чаю побольше! И тосты не забудь!
— Не волнуйся, сынок, побалую тебя как следует, — весело отозвался из кухни отец.
Умывшись ледяной водой, Кэббот спустился вниз, где отец уже накрыл стол на двоих. После смерти жены отставной полковник Пол Кэббот научился сам вести хозяйство. Сын чмокнул отца в жесткую щеку.
— Доброе утро, па. Что там хорошего сказали в приемнике?
— Главнокомандующим в Италии сегодня стал генерал Александер.
— Когда уже наши там надерут задницу немцам? — с досадой пробурчал Джим, набивая рот поджаристым тостом. — Неужели нельзя поскорее взять Рим?
Отец усмехнулся.
— Ешь. Я, например, только рад, что вас, коммандос, пока держат в запасе…
Резко зазвонил телефон на каминной полке. Отец хотел взять трубку, но Джим опередил его.
— Лейтенант Кэббот у аппарата…
— Говорит подполковник Сайкс, — раздался в трубке рокочущий повелительный голос. — Жаль огорчать вас, лейтенант, но ваш отпуск отменяется. Срочно прибыть на базу к семнадцати ноль-ноль.
— Вас понял, сэр, — без лишних вопросов проговорил Джим.
Лицо отца померкло, он понял все.
— Вызывают?
— Да, папа. Пожалуйста, не вешай носа. Ты же сам знаешь — служба есть служба, тем более когда война…
* * *
В составе британских вооруженных сил первые подразделения коммандос появились летом 1940 года. Эти части спецназа, предназначенные для выполнения особо важных и сложных задач, были созданы по инициативе Черчилля. Название «коммандос» придумал подполковник Дадли Кларк.
Части коммандос формировались только из добровольцев. Среди этих добровольцев в 1940 году был и двадцатилетний ливерпулец Джеймс Кэббот — плечистый и крепкий парень, обладатель густой русой шевелюры и татуировки на левой руке с изображением сказочной птицы Лайвер, символа Ливерпуля. Он ненавидел нацистов и горел желанием поскорее скрестить с ними оружие.
Правда, от шевелюры его мигом избавили в армейской парикмахерской. А к татуировке сержант Лихи, по прозвищу Бешеный Буйвол, сразу почему-то воспылал лютой ненавистью.
— Эт-то что еще такое? — прорычал он на построении, тыча пальцем в руку Джима.
— Птица Лайвер, сэр! — бодро ответил Кэббот и тут же получил кулаком в зубы.
— Я не первый год живу на свете и никогда не слыхал о такой птице! — взревел сержант. — Немедленно удалить!
— Но, сэр… — начал было Джим, но тут же согнулся от сокрушительного удара в живот, а Лихи продолжил:
— Как ты будешь ее удалять, щенок, меня не интересует. Ты — боец коммандос, а значит, должен выглядеть чисто и опрятно…
Как Джиму спрятать татуировку с глаз сержанта и в то же время сохранить ее, думали всем взводом. И придумали. Кэббот ежедневно густо замазывал ее смесью мела и зубного порошка, а на маневрах маскировал наколку грязью и пылью.
Ад учебки длился десять месяцев. По мере того как продвигалось обучение, Бешеный Буйвол смотрел на новобранца все довольнее и довольнее. И наконец настал тот день, когда он, хлопнув Кэббота по плечу, произнес:
