ведение съезда, объявив, что среди них находятся Спиридонова, Биценко, Терентьева, Каховская и Л. П. Орестова, имена которых «принадлежат к самым светлым и благородным явлениям русской революции», и пригласил их в президиум съезда. Стенограмма не зафиксировала ответное слово Спиридоновой или кого-то из прибывших с ней. Их участие в съезде нашло лишь отражение в групповой фотографии, помещенной в энциклопедии РОССПЭН «Политические партии России. Конец XIX – первая треть XX в.»: на ней (вероятно, единственный раз вместе) фотограф расположил рядом трех легендарных эсеров – М. А. Спиридонову, В. М. Чернова и Б. В. Савинкова, пути которых несколько месяцев спустя разойдутся навсегда.
Свои впечатления от увиденного и услышанного на съезде Спиридонова изложила в мало известной статье «Свет немеркнущий. (Мысли и впечатления от 3-го съезда Партии Социалистов-Р.)». Текст статьи был помещен в московском органе эсеров с пояснением: «Редакция «Земли и Воли» была лишена возможности дать своевременно обещанную товарищам М. А. Спиридоновой статью, потому что немедленно после съезда М.А. уехала в Петроград. Помещаемые впечатления доставлены почтой с большим опозданием». [231]
Процитирую фрагменты первой статьи Спиридоновой, с которой она по сути дела дебютировала в большой политике:
«С первого взгляда Съезд производил впечатление чего-то хаотического, волнующегося и во всяком случае нестройного. Очевидны было несколько течений, но совершенно неясны были грани их и личный состав отдельных течений.
Скоро выяснилось в каждом течении ярко выраженная группа (правая, центр и левая), остальное было довольно текуче, изменчиво, кроме правых, раз навсегда резко выраженных.
Бросался в глаза демократический состав Съезда. Много делегатов рабочих, солдат и матросов. <…> И это было отрадно. Партия Социалистов-Революционеров – партия народная и в ней должно быть естественным возрастающее преобладание чистых представителей демократии. От этого была не всегда полная теоретическая осведомленность некоторых делегатов, но она искупалась удивительным пониманием настоящих задач партии.
Дорого и интересно было наблюдать, как в процессе брожения и настроения вырастало связное, целостное мнение, крепло внутреннее единство (выделено мною. – Я.Л.), внешним выражением которого являлись резолюции, принимаемые подавляющим большинством голосов. <…>».
Судя по этому тексту, будущий лидер ПЛСР не была тогда еще сторонницей организационного обособления левых эсеров, призывая к соблюдению «внутреннего единства партийной деятельности при возможно большем и полном развитии федеративных начал».
Вызывают интерес рассуждения Спиридоновой об организационных формах, в которых ей виделось будущее ПСР: «Памятуя то, что даже партийная практика подполья часто не совпадала с организационным централистическим уставом нашей подпольной партии, теперь не надо держаться уставов, подходящих по типу к старым.
Жизнь выдвинет новые формы, надо присматриваться к ней и создавать новые проекты самоорганизации, более соответствующие новым потребностям партийной работы и духу нашей программы. Сейчас централизм в короткое время сделает необходимую собирательную работу и сводки вплоть до статистических, и это только хорошо. Но уже Совету Партии нужно думать о большем развитии внутреннего единства партийной деятельности при возможно большем и полном развитии федеративных начал.
Скрепа, связь дается не уставом и даже не формальным уговором, а чем-то другим, – глубоко внутренним, товарищеским, идейным единением. Оно же создает и громадную дисциплину. Связь, рожденная изнутри, вырастающая и поднимающаяся с низов партийных провинциальных организаций, которая внешне выявится в федеративных советах с.-р. депутатов, с их Исполнительным Комитетом. Эта связь будет нерушима и врата адовы не одолеют ее».
Статья Спиридоновой заканчивалась все тем же призывом к единству, высказанным в форме метафоры:
«Наши современные врата адовы – это разнообразие толков, умонастроений и течений мысли разных цветов и оттенков, подчас грозящих «расколом», отколом и пр. Но мы знаем, что только вычеркивание, изглаживание и закрашивание индивидуальности цветов и красок ведет к отсутствию слагаемых, к зияющей бездне черной пустоты, а истина только тогда и сияет своей величавой белоснежностью, когда она является результатом слияния всех самостоятельных, самодовлеющих цветов радуги.
И рожденный многообразием свет такой Истины – Свет немеркнущий…».
Спиридонова выдвигалась кандидатом в члены ЦК от «действующих флотов Балтийского, Черноморского и Каспийского» [232], и левые поспешили включить ее (вместе с Биценко) в свой список кандидатов, поставив ее на почетное четвертое место. (Для сравнения, Камков шел в кандидатском списке пятнадцатым). В таблице показаны кандидаты по спискам различных партийных группировок, причем курсивом выделены совпавшие кандидатуры.
Списки кандидатов на выборах в ЦК на III съезде ПСР
Как видим, по трем основным спискам совпадала лишь ¼ от намеченного числа цекистов. Примечательно, что левые включили в свой список правых и правоцентристов, тогда как правые не включили ни одного крайне левого, ограничившись умеренно левоцентристами.
В своих «Комментариях к протоколам ЦК», опубликованных Ю. Г. Фельштинским и Г. И. Чернявским в «Вопросах истории», В. М. Чернов так охарактеризовал «политическое лицо» ЦК ПСР образца 1917 г.
«В конце съезда правая его фракция совершенно замерла, и многие ее члены перекочевали в центр; эта тяга справа к приобретению «покровительственной политической окраски» была так сильна, что «центр» должен был заботиться о большей формальности своих заседаний и доступ к ним обусловил принятием некоторых принципиальных положений, в число которых входило признание платформы Циммервальдской интернациональной социалистической конференции.
Целый ряд живших в большинстве за границею людей с крупными партийными именами (Авксентьев, Руднев, Фондаминский, Вишняк и др.), ранее резко выступавшие против Циммервальдских идей, были поставлены перед дилеммой: либо отделиться от «центральной» группы и отойти направо, либо молчаливо «сменить вехи» своей внутрипартийной ориентации. Они предпочли последнее. Однако их «обращение» осталось чисто формальным и носило характер политического маневра. В дальнейшем они действовали совершенно солидарно с «крайним правым» крылом партии (выделено мною. – Я.Л.).
Результатом всего создавшегося положения было то, что крайнее левое крыло партии получило в Центральном комитете только одно действительного своего представителя (М. А. Натансона), резкою тактикою своей оказавшегося сразу в среде его на отшибе, «чужаком». Правое крыло не смогла провести в ЦК ни одного из своих явных и формальных членов, зато большое количество своих тайных друзей, «правых центровиков», предпочитавших не выступать под открытым забралом. Трех очень видных представителей правого течения – В. Архангельского, Д. Розенблюма и М. Гендельмана – проводили по своему списку левые, руководясь неопределенностью съездовских выступлений.
Таким образом, ЦК, на первый взгляд казавшийся весьма гомогенным и вполне соответствующим по духу своему весьма левой равнодействующей партийного общественного мнения, на деле таковым не оказался, все время испытывая значительный правый крен (подчеркнуто мною. – Я.Л.». [233]
По словам Чернова, в то время как правые и правоцентристы верили в «незыблемость колоссальной популярности Керенского», группа левого центра «все более и более приходила к выводу, что популярность эта является пулею на излете и что из фактора революционного развития Керенский превращается в тяжелую свинцовую
