– В том-то и дело, что кости самые обычные, – взъярился невесть от чего Эквиций. – Они обыгрывали самых искусных мошенников Рима. Допело до того, что люди просто боялись садиться с ними за стол. Урожай, который они собрали в притонах Рима, оценивают по меньшей мере в сто тысяч денариев.
– Однако ты хватил старик! – не поверил Пордака, проведший за игральным столом немало времени.
– Так утверждает молва, светлейший. А нам эти утверждения только на руку. Если корректор Перразий потребует от нас свидетелей, я приведу ему сотню людей, обчищенных демонами до нитки.
– А где ты найдешь Руфина, старик?
– Это уже моя забота, светлейший Пордака, а ты готовь деньги для падре Леонидоса. И поторопись, мой мальчик, времени у нас в обрез.
У префекта анноны появилось сильнейшее желание бросить все и бежать из Рима куда глаза глядят. Однако он сумел справиться с прихлынувшей к сердцу слабостью. Бежать из Рима значит бежать из империи. А жизнь среди варваров Пордаку не прельщала, и это еще очень мягко сказано. Префект анноны, родившийся и выросший в огромном городе, просто не выжил бы вне привычной среды. И на чужой стороне его ждали бы только нищета и забвение. А для человека честолюбивого нет ничего горше такой участи.
Как и предполагал Руфин, Фаустина знать ничего не знала о сокровищах Прокопия. Мятежный комит распрощался с ней еще в Маркианаполе, снабдив на дорогу пятью тысячами денариев и пожелав ей и малолетней Констанции доброго пути. К слову сказать, Констанция за минувшие месяцы здорово подросла и года через четыре обещала превратиться в весьма привлекательную девушку. Для Руфина она и была тем самым сокровищем, ради которого он рисковал головой, но Фронелий был разочарован. И своего разочарования не скрывал ни от Руфина, ни от варваров.
– Далось тебе это золото! – в сердцах воскликнул Гвидон. – Разве жизни Фаустины и Констанции не стоят миллиона паршивых денариев.
– Ох, уж эта молодежь, – покачал головой бывший магистр. – За золото можно выкупить не только чужие жизни, но и свою собственную. А с Фаустиной и Констанцией ты, Руфин, еще наплачешься. Крови вокруг них прольется с избытком, вы уж поверьте слову человека, повидавшего мир.
Возможно, насчет крови Фронелий был прав, во всяком случае, сотни людей уже погибли при освобождении вдовы и дочери императора, однако в данном случае винить следовало не их и даже не Руфина, а хитроумных чиновников, столь искусно приготовивших ловушку друг для друга.
– Может, Прокопий, еще сказал тебе что-то на прощание, благородная Фаустина? – почти простонал неуемный Фронелий. – Что-нибудь о золоте или драгоценных камнях?
– Он сказал, что потратил и свои и чужие средства на войну, – наморщила лоб Фаустина, явно желавшая хоть чем-то отблагодарить своих спасителей. – И еще он просил передать эти слова Руфину, если тот когда-нибудь меня найдет.
– Вот так прямо и сказал – передай Руфину, что я потратил все золото на войну? – даже привстал со своего места Фронелий.
– Нет, – смущенно зарозовела Фаустина. – Комит Прокопий сказал, что все золото он отдал Марсу. Но ведь Марс – это бог войны?
– Милая ты моя, – сорвался с места Фронелий и от полноты чувств поцеловал растерявшуюся Фаустину в лоб. – Конечно, ты права – Марс действительно бог войны. Но как раз в Маркианаполе находятся развалины его храма. Храм был разрушен тридцать лет назад во времена Константа, император Юлиан хотел его восстановить, но не успел этого сделать. Я ведь видел эти развалины, Руфин! Видел! Мы посетили их вместе с Прокопием за день до того, как оставили город. Как же я не догадался? О боги! Ведь Прокопий даже пытался подправить стены храма, но ему на это недостало времени. Теперь-то я понимаю, что он не подправлял – он прятал! После отъезда из Маркианаполя его личный обоз сократился на две трети. Там, в развалинах, не миллион лежит, вожди, а много больше. Все патрикии, поддержавшие Прокопия, схоронили там свои сокровища и убили рабов, помогавших их прятать. Я собственными ушами слышал, как Прокопий прошептал: «Последняя жертва, Фронелий, последняя жертва».
– Успокойся, – мягко посоветовал Фронелию Руфин. – От Рима до Маркианаполя еще нужно добраться. К тому же город находится в руках Валента, и вряд ли нас с тобой там примут с распростертыми объятиями.
– Это верно, – кивнул бывший магистр, остывая. – Но у меня появилась цель в жизни, Руфин! И будь спокоен, рано или поздно я доберусь до сокровищ Прокопия, даже если для этого мне придется разрушить не только город, но и всю Римскую империю.
– С империей мы тебе поможем, – засмеялся Придияр. – Хотя согласись, Фронелий, это будет не самым легким делом.
– А я в вас верю, вожди, – неожиданно серьезно глянул на молодых людей бывший магистр. – Империя давно нуждается в притоке свежей крови, так пусть это будет кровь потомков венедских и готских богов.
Появление старика Эквиция в тщательно охраняемом дворце повергло в изумление всех его обитателей. Впрочем, принтел бывший раб не один, а в сопровождении Марцелина.
– Я его прихватил, когда он обнюхивал наши ворота.
Марцелин был возмущен коварством старого негодяя, зато сам Эквиций оставался совершенно спокоен, несмотря на угрозы Фронелия, обрушившиеся на его склоненную голову. Лишь после того, как бывший магистр пообещал повесить его на ближайшем дереве, старик заговорил:
– А я ведь пришел к вам с дурной вестью, благородные вожди. Ефимия, вдова светлейшего Варнерия, арестована квестором Перразием за преступную связь то ли с демоном, то ли с мятежником.
– Так с демоном или с мятежником? – вскричал горячий Придияр, хватая посланца Пордаки за шиворот.
– Следствие покажет, – вздохнул Эквиций. – Но в любом случае несчастной грозит либо смерть, либо нищета и забвение.
– Где она сейчас находится? – спросил Руфин.
– Во дворце Федустия, – с охотою откликнулся старик. – Корректор Перразий и нотарий Серпиний решили не привлекать лишнего внимания к делу, и без того наделавшему много шума в Риме. Шутка сказать, по вине колдуна Гортензия и демонов, вызванных им из преисподней, погибли два высокопоставленных чиновника, патрикий Трулла, трибун Аркадий и пятьсот вагилов, легионеров, клибонариев и агентов.
– Каких еще демонов, Эквиций? – ласково погладил старика по голове Фронелий. – Ты в своем уме?
– Разумеется, сиятельный магистр, – с готовностью отозвался бывший раб. – Это ведь я донес падре Леонидосу о предосудительной деятельности Гортензия. А он в свою очередь обратился к комиту Федустию и префекту Рима Телласию с просьбой наказать черного мага. К сожалению, усмирить демонов оказалось совсем не просто. Погибло много людей. И только доблесть, проявленная префектом анноны Пордакой и трибуном Марком, спасла Великий Рим от больших неприятностей.
