ли не святым отшельником, но многие тайком величали дьяволом и сплевывали через левое плечо, упоминая о нем. Когда десять лет назад прелат Доминик, в то время еще не получивший сан епископа, узнал о браке дочери герцога Готфрида с сыном могущественного тамплиера, то первым его чувством была горечь. Доминик не заблуждался относительно таинственного ордена и сразу же не поверил в грядущее счастье Эльзы, которую хорошо знал и любил. А когда священник впервые увидел Лоэнгрина, ему показалось, что внешность прекрасного юноши — поддельная, и ее можно стащить с молодого герцога, будто перчатку.
— Ты думаешь, дочь моя, что эти люди творят нечто противное Господу? Говори прямо!
— Я не знаю! — почти с отчаянием воскликнула Эльза. — Но если в их делах нет темного смысла и тайного зла, тогда зачем они прячутся, как кроты в землю? Что такое они устроили в замке моего отца? Ах Боже мой! Если бы здесь был Фридрих, он бы никогда не позволил этому мерзкому Паулосу ползать по моим владениям и готовить какие-то пакости!
Последние слова вырвались у молодой женщины нечаянно, и она сама их испугалась, но было поздно.
— Фридрих? — переспросил епископ с едва заметной улыбкой. — Да, я помню этого рыцаря. Он верно служил твоему отцу. И он действительно не дал бы творить дурное в вашем добром замке. Жаль, что тогда все так вышло.
Закрыв лицо руками, Эльза разрыдалась:
— Он любил меня! А я... Я...
— Скажи, Эльза! — уже совсем строго спросил епископ Доминик. — Тогда, десять лет назад, Фридрих Тельрамунд на самом деле солгал? Твой отец не давал ему слова, что ты выйдешь за него замуж?
— Я не знаю, — герцогиня пыталась перевести дыхание и успокоиться. — Я правда, не знаю. Отец перед смертью лишился дара речи, он не смог сказать всего, что хотел, ни своим вассалам, ни мне. Может... может, он что-то в самом деле обещал Фридриху? До того Фридрих никогда не лгал!
Старый епископ сокрушенно покачал головой.
— Тогда зачем же ты обвинила его в клятвопреступлении? Ты совершила ужасный поступок!
— За который теперь и несу кару! — она подняла голову, ее наполненные слезами глаза ярко блестели. — Я ведь была такая дура! Мне не хотелось выходить замуж по воле отца, да еще — по воле, которой я сама не слыхала. К тому же я была оскорблена отказом Фридриха присягнуть мне. Словом, решила, что умру, но не пойду за него!
— И теперь жалеешь об этом?
Эльза отвернулась.
— Я любила его, — прошептала она наконец. — Я любила его еще маленькой девчонкой. Любила и став взрослой. Я и теперь его люблю!..
... Из города она возвращалась уже вечером. Это была последняя поездка герцогини к епископу Доминику.
Исповедав ее, он уехал назад, в Антверпен.
— Помни, дитя, — сказал старик, благословляя Эльзу. — Все можно пережить и все простить — непростимо только предательство Господа. Но ты тем не менее связана священными узами брака и не можешь самовольно решать, как поступить в отношении мужа. Если случится что-то совсем страшное или непонятное, приезжай ко мне, в Антверпен. В детстве ты стала моей духовной дочерью, и я несу за тебя ответственность перед Богом. К тому же у меня много опыта, и я наверное смогу тебе помочь. По крайней мере советом.
И он благословил ее, положив на склоненную голову обе руки, и прошептал молитву.
Глава 5
Опасное решение
Солнце садилось, опускаясь к резной кромке леса, из которого герцогиня выехала, торопя коня, спеша добраться до деревни, за которой на холме возвышался ее замок. Ее разгоряченное скачкой лицо издали ощущало прохладное дыхание Рейна. Поднявшийся ветер холодил колени: садясь в седло, Эльза подвернула подол узкого в бедрах платья, и ноги прикрывала лишь тонкая льняная рубашка.
Выехав на дорогу, которая шла прямо к воротам замка, герцогиня заметила, что мост через ров почему-то опущен. Что бы это означало? Эльза пришпорила коня, но в тот момент, когда она была в нескольких туазах от ворот, мост начал вдруг подниматься.
— Эй, стража! — в гневе крикнула герцогиня. — Вы там что, сошли с ума!?
— Простите, ваша светлость! — донесся со сторожевой башни испуганный голос старого стражника Вернера. — Простите, ради Бога! Я не услышал стука копыт.
Мост упал обратно, и Эльза во весь дух проскакала по нему, натянув поводья лишь за аркой ворот. Смущенный стражник тут же скатился со стены вниз и вместе с подбежавшим пажом схватил коня под уздцы. В душе герцогиня порадовалась, что дежурство несет именно Вернер, а не один из новых воинов, нанятых Паулосом. Этих людей она ненавидела и боялась. Бывало, ей казалось, будто их боится и Лоэнгрин.
— Что случилось, Вернер? — резко спросила молодая женщина. — С чего это мост был без всякой нужды опущен, а когда я подъехала, ты вздумал его поднимать?
Стражник виновато опустил голову.
— Видите ли... Конечно, я должен быть порасторопнее. Но... К господину герцогу утром приехал его отец.
— Парсифаль снова в замке? — на этот раз Эльза вместо обычного страха вдруг испытала бешенство: что еще нужно здесь проклятому колдуну? Ему мало, что за последние дни они с мужем стали окончательно чужими друг другу?
Впрочем, нет — не стали: на самом деле их отчуждение длится уже многие годы.
— Господин Парсифаль приехал с двумя какими-то людьми, — отчего-то шепотом сообщил Вернер. — Они привели в поводу двух мулов, нагруженных большими мешками. Это все разгрузили возле западной башни. Господин управляющий... господин Паулос Аристарх сам следил за тем, как мешки заносят в подвальную дверь. И что только они в этой башни делают?
