Глава 32
Серый рассвет
Десять минут спустя двор и подъезд к старому дому на улице Вильедо снова погрузились во мрак и молчание. Шовелен собственными руками опечатал дверь, ведущую в квартиру гражданки Кабаррюс. В гостиной так и осталось лежать тело несчастного Монкрифа, даже не прикрытое простыней. Когда еще комиссар квартала соизволит приказать его похоронить!
Шовелен отпустил солдат и пошел своей дорогой.
Гроза постепенно утихала. К тому времени как публика повалила из театра, дождь почти прекратился. Только издалека были слышны раскаты грома. Гражданин Тальен поспешил на улицу Вильедо. Последний час стал для него настоящей пыткой, хотя здравый смысл твердил ему, что ни один человек не может быть настолько глуп, чтобы выдвинуть обвинения против Терезы Кабаррюс, его друга, Эгерии каждого влиятельного члена Конвента или клубов. И что сама она слишком добродетельна, чтобы позволить скомпрометировать себя каким-либо образом, хотя разыгравшееся воображение рисовало тошнотворные картины. Его Тереза — в руках грубой солдатни, которая тащит ее в тюрьму, и сам он не в силах узнать, что сталось с ней, пока не увидит перед этим кошмарным трибуналом, который не выносит оправдательных приговоров. И с этим страхом пришло неумолимое раскаяние. Он сам один из тех, кто помог привести в движение гигантскую машину безумных обвинений, чудовищных трибуналов и поголовных смертных приговоров, в которую теперь попадет его любимая женщина. Он, Тальен, пылкий любовник, будущий муж Терезы, помог в создании этого гнусного Революционного комитета, который с такой же легкостью и готовностью убивает не только виновных, но и невинных.
И сейчас этот человек, не считавший нужным молиться, услышав звон церковных часов, поднял затуманенные слезами глаза к священному, но оскверненному с его помощью зданию и, отыскав в своем сердце полузабытую молитву, прошептал ее у источника милосердия и всепрощения.
Гражданин Тальен свернул на улицу Вильедо, улицу, где находился дом Терезы, и поднялся по черной лестнице на этаж, где еще недавно жила его богиня. На площадке сплетничали две соседки. Одна из них узнала влиятельного депутата.
— Это гражданин Тальен, — шепнула она.
Вторая немедленно поспешила услужить влиятельному депутату:
— Они арестовали гражданку Кабаррюс, а солдаты сами не знали, куда ее везут.
Тальен больше ничего не пожелал слушать. Спотыкаясь, поднялся по ступенькам на третий этаж, к двери, которую так хорошо знал. Погладил панель дрожащими пальцами, немедленно наткнувшимися на официальные печати, безмолвно поведавшие печальную повесть.
Значит, все это не сон! Убийцы схватили Терезу и потащили в тюрьму, а завтра поставят перед гнусной пародией на трибунал, который непременно приговорит ее к казни!
Кто может сказать, какие безумные мысли о возвращении в прошлое и раскаянии истерзали мозг одного из вдохновителей кровавой революции? Какие видения былых идеалов, добрых намерений, честных целей и неустанного труда мелькали перед его внутренним взором? Эта революция долженствовала отметить возрождение человечества, дать свободу угнетенным, равенство — порабощенным, братство — всей большой семье людей! Но каковы были последствия, к чему все это привело в итоге, как не к угнетению, куда более жестокому, чем прежде, к братоубийству и высокомерию, с одной стороны, и к пресмыкательству — с другой, к постоянному страху смерти, обреченности и ужасу?
Несколько часов Тальен сидел в темноте на лестнице у двери Терезы, сжимая голову руками. Наконец серый холодный рассвет, заглянувший в крохотное окошечко наверху, нашел его по-прежнему на месте, неподвижным, как статуя.
Он так и не понял, что случилось потом. Было ли это частью сна или явью. Одно точно: его вернуло к реальности нечто непонятное. Тальен выпрямился и прислушался, прислонясь головой к стене, потому что очень устал. И вдруг услышал… или показалось, что услышал… уверенные быстрые шаги на лестнице. Навстречу поднимались два человека. Оба очень высокие. Один — настоящий гигант, казавшийся в призрачном свете неестественным и даже таинственным. Одет с изысканной элегантностью, гладкие светлые волосы стянуты на затылке атласной лентой, мягкое широкое кружево сверкало на шее и запястьях, а руки были поразительно изящными и белыми. На мужчинах были пальто с многоярусными пелеринами из тонкого сукна и высокие сапоги из тонкой кожи.
Они остановились у двери квартиры Терезы и, казалось, стали изучать печати. Далее тот, кто выше, вынул нож и перерезал бечевки, державшие печати. Мужчины спокойно вошли в квартиру.
Тальен зачарованно наблюдал. Он был так измучен, что язык — как часто бывает в сновидениях — отказывался ему повиноваться. Но все же он встал и последовал за незнакомцами. Его инстинкт представителя власти, уважение к правилам и законам, изданным коллегами, были слишком сильны, чтобы позволить ему срезать печати, но этот великан, чьи аристократические руки так легко нарушили закон, словно имел на это право. Тальену и в голову не пришло позвать на помощь, тем более что ему казалось, будто фигура великана может раствориться в воздухе как призрак.
Он осторожно ступил в маленькую прихожую. Неизвестные находились в гостиной. Один стоял на коленях перед чем-то темным. Тальен, не знавший о трагедии, которая разыгралась в квартире возлюбленной, не понимал, что делает незнакомец. Он осторожно прокрался вперед и вытянул шею. Окно в дальнем конце комнаты было открыто, и серенький свет озарил печальную сцену: перевернутую мебель, сорванные занавески, тело человека, лежащее на полу. Это перед ним склонился незнакомец.
Тальен, будучи в растревоженном сумеречном состоянии, казалось, вот-вот упадет и потеряет сознание. Колени дрожали, ледяной страх, как перед сверхъестественным, держал сердце стальной хваткой, даже волосы поднялись дыбом. Язык словно распух и не помещался во рту. Сам не зная почему, он постарался остаться незамеченным и скорчился в темноте.
Высокий мужчина провел ладонями по телу, а второй что-то спросил.
Прошло несколько секунд. Незваные гости тихо говорили о чем-то. Из нескольких долетевших до Тальена слов он понял, что они говорят на английском: этот язык был ему хорошо знаком. Великан, казалось, отдавал какие-то приказания. Второй согласно кивал. Потом первый с величайшей осторожностью поднял мертвеца.
— Позвольте помочь вам, Блейкни, — прошептал второй.
— Нет-нет, — поспешно возразил высокий. — Бедняга легче перышка. Даже лучше, что его постигла такая смерть. Несчастная любовь его убивала.
