перстни, – больно ты шустрый! А я – девица воспитанная, разумная.
Услышав эти слова, личности с ножами и топорами подняли Светозару на смех. К их хохоту присоединились ещё какие-то люди, ввалившиеся в кабак после Василисы. А та, укладываясь ничком на пустую и всем заметную лавку, дабы изображать Клеопатру во время трапезы, усмехнулась.
– Да под каким забором тебя воспитывали, сударыня? Кто тебя обучал разумности? Если этот негодник взял за свою работу хоть медный грош, он – просто подлец. Эй, Хайм! Налей-ка мне мёду!
– Сию минуту, мудрейшая, – отозвался самый приятный в Киеве целовальник, нисколько не уступавший Филиппу длиной кудрявых волос, а также умением снимать шапочку. Он был занят и подал знак одной из своих помощниц. Их у него насчитывалось побольше, чем у Ираклия. Быстроногая девушка юных лет наполнила чашу и собиралась её подать, но тут вдруг отлип от Евпраксии Чуденей. Выхватив у девушки чашу, обворожительный вор подсел к Василисе и стал её разлюбезно потчевать.
– Отвяжись, – буркнула она, сделав два глотка, – я прекрасно знаю твоё намерение! Ты, скотина, обворовать меня собираешься.
– Чтоб я сдох, если это так! – обиделся Чуденей. Но, хоть он не сдох, никто не поверил ему. Все знали, что Чуденей и Чурило умеют делать только две вещи: выжимать соки из самых тайных, самых пленительных женских мест – то есть, из ларцов с драгоценностями, и сразу же выставлять обманутых дур на посмешище, пропивая их побрякушки с другими дурами. Знать-то знали, да только что можно было сделать? Бабы есть бабы, а паразиты есть паразиты. Поэтому Василиса сильно обрадовалась, увидев, как эти двое обхаживают обеих её приятельниц. А когда Чуденей подсел к ней самой, она поклялась обмудрить льстивого мошенника. Уж ему ли было тягаться с ней!
– Ты, Чурило, любишь только себя, – воркующим голоском продолжала спор со вторым мошенником Светозара, дав ему для затравки поцеловать самый кончик своего длинного языка, – да, себя, себя! Ну и, может быть, своего дружка Чуденея! Весь Киев об этом знает.
– Выпей ещё, моя ненаглядная, – улещал негодницу потаскун, взяв из рук второй прислужницы кубок, – вино откроет тебе глаза, и ты узришь истину! Вот посмотришь, как потеплеет сердце твоё жестокое, когда истина озарит тебя, словно молния! Ну, давай, давай, Светозарушка, приоткрой свои губки алые!
– Молния от края до края неба! – обрадовалась Евпраксия, подняв палец, – вот как начнётся, друзья мои, второе пришествие Иисуса Христа, который есть Истина! При чём здесь какие-то двойники, поп Серапион? Как ты смеешь врать?
Отхлебнув из кубка, глупая Светозара стала смеяться, болтая ножками, ибо жулик запустил руку ей под подол. Слегка разомлела и Василиса, которую Чуденей совсем не греховно, а по-приятельски, целомудренно гладил своими тонкими пальцами по спине и что-то ей врал. Две девки кабацкие, сняв с неё башмачки и спрятавшись под столом, прутьями из веника щекотали её подошвы, изображая мух приставучих, чтобы любимица всей княжеской семьи сдуру не уснула и не была обворована. А она знай себе хихикала, упираясь в лавку локтями и блестя глазками!
– Ишь, разнежилась, – отвлеклась на неё Евпраксия, – поглядим, как ты заржёшь завтра, когда к Меланье в гости заявишься! Я говорю тебе точно, что твой отец подаст на тебя жалобу игуменье!
Утерев рукавом слюну, случайно потёкшую, Василиса Микулишна разразилась столь оглушительным смехом, что все встревожились за Меланью. Да уж, куда ей было против такой грозной хохотуньи!
– Ты ведь сама врала, что у Иисуса Христа есть двойник – языческий бог! – обрушился на Евпраксию бывший поп, осушив ковш браги и проводя рукой по усам, – да, перед кончиною Мира многие люди встретят своих двойников, потому что истина с ложью перемешаются, Беззаконник восторжествует, и двойники будут занимать не свои места! Грядёт царство Зверя, у которого одна голова как бы смертельно ранена, и другого Зверя, который имеет рану от меча, но жив!
– Они двойники? – спросил кто-то из угла. Но Серапион, не ответив на этот очень даже закономерный вопрос, начал обвинять волхва в том, что тот своим беззаконием приближает кончину Мира. Угрюмый волхв заметил в ответ, что Серапион своим вяканьем приближает собственную кончину, а заодно напомнил ему о том, что всем христианам надлежит ждать прихода своего Господа с нетерпением. И поднялся многоголосый шум, ибо у обоих нашлись сторонники. Но довольно скоро все стихли, так как Евпраксия после пятой чаши вина приказала Хайму подать двух девок-свирельщиц – еврей держал и таких, но велела им не играть на дудочках, а состроить умные рожи. Когда у них ничего не вышло, боярыня рассердилась и погнала их пинками. Никто не мог понять ничего.
– Что с тобой, кума? – пискнула премудрая Василиса, хихикая всё разнузданнее, поскольку у её девок всё получалось, – ты тронулась головой?
– Ничем я не тронулась, – оскорбилась княжеская племянница, – просто я задалась вопросом, можно ли из двух девочек сделать мальчика?
– Можно, можно, – проворковала преглупая Светозара, облизывая Чуриле нос и глаза, – однажды моя старшая сестра, у которой девки очень красивые, это сделала. После этого матушка её сразу отдала замуж!
Тут Василиса Микулишна ещё раз заржала, как дикая кобылица. От мёда ей стало весело. Сменив трапезную позу на совратительную и пятками оттолкнув своих щекотательниц, у которых прутья сломались, она воскликнула:
– Светозара! Свиньи тебя учили так целоваться, душа моя! Чуденей! Ты можешь поцеловать меня, но чуть-чуть.
– Не сметь! – запротестовала Евпраксия, – Василиса и Светозара, вы ещё девицы! Я несу полную ответственность перед Богом за вашу честь!
– Ты её уже принесла, – заметила Василиса, обняв рукой шею Чуденея, – и притом именно туда, куда следует. Так что, можешь с чистой душой нажираться дальше!
– Нет! Прекрати! Расстрига Серапион, скажи ей, что это грех!
Но Серапион опять обличал волхва. Евпраксия зарыдала. Когда Василиса и Чуденей начали обмениваться короткими поцелуями, а Чурило и Светозара прямо срослись жадными устами, в кабак негромко вошли те самые парни с девками, по вине которых он и считался лихим. Раскланявшись с барышнями, они вышвырнули за дверь Чурилу и Чуденея с их беспробудными бабами да ещё две дюжины дураков, а затем расселись, выпили браги и принялись советоваться с волхвом о своих делах. Кудесник что-то им плёл о звёздах на небесах и волшебных птицах на ветвях дуба, а захмелевший Серапион уличал всю эту компанию в беззаконии.
– Вот ты поп, а напился, – не выдержал атаман, – мы сейчас проткнём ножом тебе брюхо!
– Бойтесь не убивающих тело, но убивающих душу! – прикрылся Серапион щитом Слова Божия, – я мгновенно попаду в Рай! А вот вы все будете ввержены, как плевелы, в неугасимую печь! Во веки веков! Аминь!
– Лучше бы его утопить в болоте, – подсказал волхв, – болотных утопленников Сварог превращает в жаб. Пускай на болоте
